Невидимый город

Осторожно и недоверчиво она набрала в грудь воздуха, потом пошевелила руками и попыталась встать. Она понятия не имела, где она и что с ней, и все же, несомненно, она жива и здорова, тело слушалось ее, а голова постепенно начинала проясняться. Опираясь на руки, Эгери села, затем, ухватившись за края сундука, встала на колени. И тут же прямо в лицо ей ударил поток воды. Эгери мгновенно промокла до нитки, едва не захлебнулась и отчаянно закашлялась, глотая воду и слезы.

Наконец, вытерев лицо рукавом, Эгери смогла разглядеть своих обидчиц.

Это были четыре до смерти перепуганных служанки в темных льняных платьях. «Значит, я попала куда нужно», – подумала Эгери. Одна, сама дюжая, все еще сжимала в руке ведро, другие просто с ужасом уставились на мокрую принцессу. Эгери хотела сказать им «Не бойтесь!», но язык не желал слушаться: ее душили слезы и смех.

– Что здесь за шум? Что вы опять натворили? Почему на полу вода? Риси, немедленно вытри, – раздался звучный и властный голос за спиной Эгери.

Принцесса обернулась и увидела пожилую женщину, с головы до ног укутанную в белый плащ. Ни на шее, ни на руках женщины – ни одного украшения, но одно то, как высоко и гордо держала она свою седую голову, не оставляло сомнений: это хозяйка дома.

Эгери – откуда прыть взялась? – оперлась руками о края сундука, спрыгнула на пол и тут же, упав на колени, обняла ноги старой женщины:

– Госпожа Олия, я, принцесса далекой страны, изгнанная из родного дома, касаюсь твоих ног и прошу в твоем доме заступничества для себя и своей земли.

Глава 16

Теперь принц-изгнанник больше не прятался.

– Здравствуй, бог! – Кольскег Хардинг стоял у большого куста ольхи, на тропе, шагах в двухстах от своей пещеры.

– Здравствуй, оборотень! – весело откликнулся Дудочник.

– Король-оборотень, – поправил Кольскег, поднимая бровь.

– Король-оборотень, – легко согласился Дудочник, в глубине души надеясь, что сама легкость слегка отрезвит его юного подопечного.

И правда, Кольскег уже не походил на безумного оборванца, но назвать его сейчас королем не рискнул бы даже самый экзальтированный поэт.

«Хотя, – самодовольно подумал Дудочник, – выглядит мальчишка и впрямь неплохо. На принца, конечно, не тянет, но на мальчика из богатой семьи, убивающего время охотой в лесу, уже вполне. Интересно, если бы Радка знала, кого она обшивает по моей просьбе, испугалась бы она или загордилась? А может, размечталась бы?»

Ольха, как и прочие деревья в лесу, была голой, безлистной, на ней только-только появились первые желтые и клейкие завитки цветов. И все же Кольскег, приветствуя грядущий месяц зеленых крон, оделся в зеленое: от сапог из оленьей шкуры, расшитых зеленым бисером, до маленькой зеленой шапочки с тетеревиным пером. За его спиной на поляне Дудочник мог видеть идиллическую картинку вроде тех, которые через три-четыре столетия будут украшать стены замков и дворцов этой земли: горящий костерок, пирующие охотники с кубками в руках, в стороне – мирно жующие овес лошади. Не хватало только охотничьих собак, но Дудочник прекрасно знал, кто в этой компании является единственной охотничьей собакой.

– Я тебе принес новую одежду, – сказал он примирительным тоном. – Будем здесь стоять, или ты все-таки пригласишь к огню?

– Будем здесь стоять, – твердо ответил Кольскег.

– Что так? – искренне изумился Дудочник.

– У нас сегодня праздник… только для своих.

– Что за праздник? – полюбопытствовал Дудочник. – Хорошо поохотились?

– Очень хорошо. – Кольскег широко улыбнулся. – Особая охота, особая добыча. Половину его сердца я проглотил сырым, когда еще был зверем. Вторую половину хочу съесть хорошо прожаренной, как подобает человеку. Хочу запомнить вкус.

– Чьего сердца? – переспросил Дудочник и, глядя в веселые, лучащиеся счастьем глаза Кольскега, догадался: – Стакада Кельдинга?

– Да! – Кольскег, откинув голову, расхохотался. – Я знал, что мы рано или поздно встретимся, но не думал, что так быстро. Его словно тянуло ко мне.

– Насколько мне известно, в вашем мире и в ваше время среди людей считается недопустимым есть человечину, – осторожно сказал Дудочник.

– А допустимо накладывать чары на собственного воспитанника? – легко возразил Кольскег, поднимая бровь. – Я не хотел бы долго говорить об этом. Меня ждут. Кроме того, мясо остынет и станет жестким.

– В таком случае забирай сумку – и до встречи, – спокойно сказал Дудочник. – Там новая рубашка, чулки и, кстати, несколько салфеток, чтобы ты мог вытереть губы после трапезы.

Положив сумку наземь, он хотел уйти, но Кольскег ухватил его за рукав:

– Постой, Дей, у меня к тебе дело.

– Вот как? И какое же?

– Сегодня ночью я кое-что понял. Когда я обращаюсь волком, мои воины перестают меня слушаться. Они словно слепнут и только бессмысленно топчутся на месте. Нас это едва не погубило. Мне нужно, чтобы они тоже научились превращаться в волков. Найди способ.

– Едва ли я смогу. Конечно, законы волшебства во всех мирах одинаковы, и все же я слишком мало знаю о вашем мире. Да и кроме того, теперь я уже не уверен…

– Ты поклялся, что будешь помогать мне, – перебил его Кольскег.