Невилл Чемберлен

Бирмингем, — лорд-мэром которого Невилл Чемберлен был избран в 1915 году, — как и любой другой город, войну переносил тяжело. Университет был превращен в военный госпиталь, на химическом факультете готовили взрывчатые вещества для фронта, из континентальной Европы потянулись беженцы, в частности бельгийцы, даже обычной питьевой воды хватало не всем кварталам города. Серьезные проблемы были связаны и с мобилизацией, которая забирала фабричных рабочих на фронт, а сами фабрики были перепрофилированы на изготовление боеприпасов: «Чем больше я обдумываю текущую ситуацию, которая стремительно становится невыносимой, тем больше я убеждаюсь в том, что только создание Национальной службы способно урегулировать отношения рабочих на фабриках и их владельцев. Это должно, однако, сопровождаться или дополнительным налогом, или ограничением прибыли, потому что рабочие никогда не согласятся на урезание заработных плат, тогда как их работодатели продолжали бы греть руки. Лично я ненавижу саму идею обогащения посредством войны, которая забирает жизни и ломает судьбы. Я надеюсь и молюсь, чтобы новое правительство имело мужество и воображение справиться с ситуацией быстро и правильно»[60].

Руководить городом в военный период и в мирное время, конечно, как говорится, две большие разницы, хотя Чемберлена более тяготило то, что маленькие Дороти и Френсис остаются без его должного внимания, а вовсе не хлопоты, связанные с войной. Работы он не боялся. Заниматься ему пришлось фактически тем же, чем на Андросе, только в совсем ином масштабе — бороться с пьянством (а оно достигало в то время такого размаха, что даже Ллойд Джордж констатировал: «…мы боремся с немцами, австрийцами и алкоголем, и насколько я вижу, самым главным смертельным врагом является алкоголь»[61]), к которому пристрастилось население и особенно солдатские жены, ввиду «пивных распродаж», а также устраивать судьбы брошенных детей, заниматься здравоохранением и т. д. Себе он первым же постановлением урезал вдвое жалованье, чтобы не отнимать у города столь необходимые ему средства.

И все же такие атрибуты довоенного периода, как торжественный прием лорд-мэра по случаю его вступления в должность, сохранялись и теперь. «Как мне сказали, последним мэром, который организовал такой прекрасный ужин, был отец. Ну и славно, видимо, я перенял это по наследству»[62], — хвастался Невилл в письме сестре после приема. В это же время в печать готовился «Лайф», то есть официальная биография Джозефа Чемберлена. Невилл помогал ее составлять и собирал «истории и воспоминания, которые нам могут показаться тривиальными, как ты говоришь, — писал он сестре, — но это те самые мелочи, какие и делают человека настоящим. В биографиях этого обычно не бывает… <…> а я хотел сделать эти примечания для детей. В тех записях, что я отослал (автору Джеймсу Гарвину. — М. Д.), я попытался описать его внешность, рост, цвет волос, манеру одеваться и другие личные особенности, которые я мог вспомнить. Я также отметил проникающий характер его взгляда и то, что немногие могли его выдержать. <…> Я уверен, однажды эти вещи вызовут немалый интерес и будут оценены его потомками»[63]. Бирмингемская элита принимала своего нового главу хорошо, так как уже давно знала его как старательного, исполнительного управляющего. Вместе с тем Брам сталкивался со все новыми, ранее неизвестными городу проблемами.

В январе 1916 года Бирмингем подвергся первому за всю его историю (и, к сожалению, не последнему) авиационному налету. Горожане да и сам лорд-мэр были в ужасе от появления германской авиации, поскольку ни бомбоубежищ, ни оповещения, ни даже подходящих прожекторов в Браме на тот момент не было. Технический прогресс наделил войну новыми чудовищными средствами разрушения. На эти вызовы нужно было отвечать, и уже через три дня после случившегося Невилл Чемберлен представил министру внутренних дел свой план создания противовоздушной обороны, включавший зону воздушного наблюдения, предварительное оповещение, городскую сигнализацию (сирены) и затемнение огней.

Инициативы лорд-мэра Бирмингема и эффективное управление городом создавали младшему Чемберлену определенную славу, а шумиха в прессе подогревала интерес ко второму городу Империи. Как заметил Невилл в письме сестре: «…один человек из почтового ведомства передал мне, что лондонцы обезумели от ревности и хотят меня прикончить! Ха! Ха!»[64] На волне этой популярности Бирмингем посетили члены королевской семьи.