Невилл Чемберлен

Всеобщие выборы все-таки были назначены на ноябрь 1922 года. Чемберлен не сомневался в своей победе в Ледивуде, хотя ширящаяся безработица, подорванная экономика и как следствие непрерывно растущие цены сделали свое дело с электоратом. Энни с оранжевым пером на шляпе колесила на велосипеде, призывая голосовать за ее мужа, и одна «стоила целой армии» в этой избирательной кампании. Тем не менее кандидат от Лейбористской партии набрал всего лишь на две тысячи голосов меньше, чем бывший лорд-мэр, хотя последнему и удалось одержать победу. Это сигнализировало о действительно бедственном положении в стране. Лейбористы и социалисты, спекулируя на чувствах бедняков, отнимали голоса, Уинстон Черчилль, например, в палату общин в тот год не прошел вообще. «Я сожалею о Черчилле, хотя я не представляю себе достоверной историю, что он плакал (после поражения. — М. Д.)[122]— писал Невилл по прошествии выборов сестре.

До этих выборов младший Чемберлен с лейбористами зачастую сотрудничал, так как многие высказывания по социальным реформам у них роднились. Но ноябрь 1922 года заставил его по-иному взглянуть на «рабочую партию» (как называли партию лейбористов), которая рвалась к власти путем зачастую популистских обещаний. Во время предвыборной кампании он даже заявил, что как лорд-мэр сделал больше для Лейбористской партии, чем все их ораторы[123]. Эта зарождавшаяся вражда с лейбористами будет иметь свои последствия и для Чемберлена, и для Британской империи.

Пока же один из немногих лейбористов, кто внушал Невиллу доверие, был будущий первый премьер-лейборист МакДональд. «В целом я должен сказать, что Рэмзи МакДональд очень хорош. Несколько раз он показывал свое неудовольствие манерами его последователей и соратников по партии к их замешательству и нашей радости»[124], — писал он сестре о ситуации в переформированном после Всеобщих выборов парламенте. Лейбористы стали в нем второй партией после тори, но пока не умели достойно себя вести. Они вскакивали, кричали, не давали спикеру говорить, в общем, больше напоминали расшалившихся детей, хотя потом опять же по-детски пытались объяснить, что не хотели выказать непочтительность. В то время Чемберлен закрывал глаза на их выходки, оправдывая это тем, что они, лейбористы, просто «должны пройти этап обучения, палата общин как католическая церковь — «наковальня, о которую сломалось очень много молотов»»[125]. Но позже лейбористы уже начали злиться на то, что он взирает на их выходки с высоты своего опыта, считая его высокомерным и заносчивым. Им казалось, что Чемберлен «глумится над ними», его хищная внешность вызывала у них ассоциации с вороном, и они никогда не смогли ему простить снисходительных насмешек[126].

Новая же должность министра почтовых связей, главного почтмейстера, была относительно спокойной и по сути имела обучающий характер. Несмотря на то, что Чемберлен в прошлом несколько месяцев был главой Национальной службы, то ведомство было абсолютно новым и четких функций ни у него, ни у его главы не было. Министерство почт было уже устоявшейся организацией, и Чемберлен выполнял требуемую от него работу министра вполне уверенно. Хотя, надо сказать, не все были согласны с таким распределением портфелей. «Нэнси Астор[127] сеет смуту и уже кричит, <что> я нахожусь на неправильном месте и что я — единственный, кто должен быть министром здравоохранения»[128].

Этого назначения пришлось ждать совсем недолго, уже в марте 1923-го Чемберлен в первый раз получил эту должность. Последующие два года будут отмечены чередой Всеобщих выборов и бесконечным тасованием министерских портфелей, но, так или иначе, Невилл Чемберлен с задней скамьи палаты общин пересел на переднюю и не покинет ее до 1940 года.

Глава 3 «МИНИСТР СМЕРТИ»: ОТ ЗАВЕЩАНИЯ ОТЦА К «ВЬЮЧНОЙ ЛОШАДИ» ПРАВИТЕЛЬСТВА (1923–1937)

И почему я не уйду теперь с лаврами моих успешных четырех лет вместо того, чтобы остаться и быть проклятым и вышвырнутым неблагодарным британским народом?[129]

Невилл Чемберлен