Невилл Чемберлен

Невилл Чемберлен первым из поствоенных министров финансов стал пересматривать расходы на оборону не в сторону уменьшения, которое всегда вызывало сочувствие у общественности, а в сторону увеличения, что, напротив, вызывало шквал критики. Именно поэтому он восклицал: «Бог ты мой! Бог ты мой!» — подготавливая статью военных расходов для бюджета 1936 года. «Когда страна изучит, сколько мы планируем в этот год потратить на вооружения, это станет для нее шоком. И это будет полезной вещью, потому что может помочь подготовить их к худшему — намного худшему, что еще может случиться»[268].

Проекты его бюджетов 1936 и 1937 годов предполагали достичь цифры в полтора триллиона фунтов стерлингов на военные расходы в течение пяти лет. Разумеется, по сравнению с рейхом, чьи оборонные расходы составляли на тот момент около триллиона ежегодно[269], цифра эта была мала, но и она не нашла одобрения у палаты общин. Оппозиция, особенно лидер лейбористов мистер Эттли, по данным опросов самый выдающийся премьер-министр XX столетия[270] (этот пост он будет занимать в 1945–1951 годах), решительно выступал против подобных мер. «В вооружениях нет никакой безопасности. И мы не станем партией поддержки их накопления»[271] — вот что говорил Клемент Эттли. Лейбористы полагали, что увеличение военных расходов идет вразрез с политикой коллективной безопасности, и настаивали на традиционном пацифизме. Но сказать, что своими бюджетами Невилл Чемберлен разыгрывал карту войны, тоже невозможно.

Его идеей было создание так называемой «международной полиции», которая, в отличие от Лиги Наций, стала бы более эффективным инструментом поддержания ставшего таким хрупким мира. Еще в 1934 году Чемберлен обдумывал эту идею, о чем писал сестре: «Я сделал ему (Джону Саймону, тогда министру иностранных дел. — М. Д) набросок плана, который я называю планом ограниченной ответственности. В голой схеме он состоит из взаимной гарантии, по которой Германия, Франция, Италия, Великобритания, Польша и Чехословакия <…> обязуются оказывать ограниченную военную помощь, чтобы поддержать потерпевшую сторону в случае нападения. Сама помощь может насчитывать много альтернатив, например, два подразделения или пять авиаподразделений, или три крейсера и десять подводных лодок и т. д., и т. д., и т. д. Требовалось бы четкое решение, но я полагаю, что в этом есть зародыш практической схемы. Это на самом деле была бы международная полиция, чтобы помочь потерпевшей стороне»[272].

Фактически это означало бы военные взаимогарантии между шестью основными европейскими державами, четыре из которых на тот момент (Германия, Италия, Польша, Чехословакия) как раз и представляли наиболее серьезную угрозу европейскому миру своими конфликтами. Конечно, у этой схемы были свои минусы: Чемберлен не предусматривал участие Советского Союза, равно как и участие США или Китая и Японии. Но были и плюсы: шесть стран стали бы полноценными партнерами. Чемберлен долго боролся за этот прекрасный, но утопический план в первую очередь с собственными коллегами, а также с Форин Оффисом, с начальниками штабов и т. д., которые к такому смелому решению были не готовы.

Не готова была видеть Германию полноценным партнером для ведения международной политики и Франция, которая отказывала рейху в какой-либо возможности перевооружения и к тому же сама постоянно конфликтовала с Италией из-за африканских колоний. Европейские государства своими отношениями напоминали клубок змей, переполненных ядом взаимных претензий и враждебности.

Невилл Чемберлен никогда не был германофилом, немцы ему были непонятны, а иной раз и неприятны, как после убийства австрийского канцлера Энгельберта Дольфуса — «несчастного маленького Дольфуса», погибшего во время фашистского путча в июле 1934 года от рук австрийских нацистов (высланных ранее из страны, прошедших выучку в Мюнхене и вернувшихся в Австрию при поддержке из Берлина). Чемберлен писал сестре, что сила «это — единственное, что понимают немцы»[273]. Но унижать Германию (считавшую и так себя униженной Версальским договором 1919-го и Версальскими соглашениями начала 1920-х, в результате чего у нее были отобраны колонии, часть территории, до минимума сокращены армия, вооружение, наложены огромные репарации и т. д., что и породило реваншистские настроения), не считаться с ее объективными требованиями и интересами Чемберлен не стремился. В отличие от многих фронтовиков в британском национальном правительстве, а оно в 1931 году практически состояло из участников Первой мировой войны. Равно как не стремился и начинать с Германией военные действия, хотя считал именно Третий рейх потенциальным будущим врагом Британии: «Гитлеровская Германия — это хулиган Европы, но я не отчаиваюсь»[274].