Невинная для грешника

– Она уехала куда-то засветло. Разминулись вы с ней, – пожимает плечами и хлопает закрывающейся дверью.

Она уехала. Марта уехала. Куда, чёрт возьми?!

Во всяком случае, жива и здорова, уже кое-что.

Я сажусь на ступеньку. Буду её ждать. В самом деле, когда-то Марта вернётся домой, мы обязательно увидимся и поговорим. Заставлю выслушать себя, найду слова, чтобы убедить: я не всегда такое дерьмо, хоть частенько именно таким и кажусь.

Проходит, наверное, час, а может, и больше. Я, вымотанный ночным путешествием, клюю носом. Укладываю голову на сложенные на коленях руки, задницу холодит бетон ступенек, и я почти успыпаю, но внезапно мой телефон в кармане оживает.

Марта! Это единственный человек, кого хочу услышать, но на экране имя отца.

Первое желание – сбросить. Просто не отвечать, но отец настойчиво набирает в третий раз подряд, и это на него не похоже.

Он никогда и никому не звонит дольше одного раза.

– Да?

– Сын, я не знаю, что там у тебя в личной жизни творится, но твоя девочка… она приехала к нам и выглядит… плохо.

Я отсоединяюсь и несусь к машине.

Я догоню её.

Узнаю, что, чёрт возьми, у нас стряслось.

Глава 56 Марк

События сразу после пролога

Я бью кулаком стену.

До вмятины на элитной штукатурке. До крови на костяшках пальцев.

Кажется, я что-то себе сломал, но вся ярость, всколыхнувшаяся во мне, вспенилась моментально и требует выхода. Ненависть, злость, непонимание, растерянность – всё смешивается в один очень острый и отравленный коктейль, достигает точки кипения и бьёт в голову.

А я бью в стену.

Раз, другой, третий. Время утекает, растягивается, чтобы тут же стянуться в пружину.

Перед глазами тёмная пелена, яд течёт по венам.

Я стою в кухне с единственным желанием – причинить боль женщине, которая меня родила. Такую боль, чтобы она больше не сумела влезть в грязных сапогах в мою жизнь.

Думай, Марк, думай. Соберись, в себя приди.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Кислород по венам, но его глушит яд, разбавляет, в отраву превращает.

Вдох-выдох.

Я поднимаю разбитую руку, кровь тонкими ручейками стекает по запястью, впитывается в рукав футболки.

Постепенно дикая потребность крушить отступает на второй план, она уходит в тень, заслоняется другим острым желанием: догнать Марту. Во что бы то ни стало, найти её и объяснить. Сделать хоть что-то, чтобы она поняла: зря она снова поверила моей матери.

Я же предупреждал. Умолял. Но Марта всё ещё наивна настолько, чтобы слушать других взрослых.

Моя наивная Дюймовочка сейчас злая настолько, что попыталась всё разрушить. Только у меня не спросила, согласен ли я, чтобы наши отношения превратились в руины.

Я вылетаю из кухни, бьюсь об углы на поворотах, тяну дверь, оказываюсь на улице.

Внезапно двор кажется слишком большим. Я осматриваюсь по сторонам, как герой тупого блокбастера, но Марты не вижу, а ворота тем временем медленно съезжаются.

– Зачем выпустили? – ору охраннику, а он таращится на меня огромными перепуганными глазами. – Быстро открывай!

Боком просачиваюсь в небольшую щель, вылетаю на улицу, содрав кожу на спине, но я не могу больше ждать. Сейчас она уйдёт, и я последний шанс потеряю с ней поговорить. Потом она не захочет слушать – будет слишком поздно. Не поверит.

Она сидит, привалившись спиной к стволу дерева, растущего у обочины. Красивое и раскидистое, своим стволом отсекает от меня Марту.

Марта плачет. Съежившись в комочек, закрывшись ото всех, она, как маленькая, дрожит всем своим хрупким телом. Она выскочила, как была, даже волосы, растрёпанные в борьбе со мной, в вспышке противостояния, не поправила. Они густыми тёмными волнами лежат на плечах, лицо закрывают.

Я снимаю с себя футболку. Просто сдёргиваю вверх, ни о чём не думая, тканью к ранам прилипшей кровь себе пускаю. Шиплю от боли, но это всё ерунда, заживёт.

– Поднимись. Да-да, давай. Не смотри на меня так.

Ошарашенная Марта, сбитая с толку моим приказом, слушается, а я стелю на влажную после дождя траву свою футболку.

– Вот теперь можешь сидеть дальше.

Марта удивлённо моргает и оседает на землю.

Я сажусь рядом. Щекотно провожу ладонью по идеальной в своей зелени траве, срываю длинный колосок и смотрю на него. Молчу, потому что Марте нужно сейчас выплакаться, и, если она не рванула в сторону остановки, не запрыгнула в автобус, у нас есть ещё возможность всё выяснить.

Внутри всё ещё клокочет злоба и жажда справедливости, но сегодня я расставил свои приоритеты – сначала Марта и её обида, потом всё остальное.

– Знаешь, я так торопился уехать в последнюю командировку, что совсем забыл, на кого тебя оставляю.

Мне удаётся справиться с голосом, получается контролировать дыхание. Только на Марту смотрю: боюсь, если отвлекусь, она подскочит и рванёт куда-то, не захочет слушать.

– Зачем ты за мной пошёл? – спрашивает, не поднимая лица, пару раз икает и носом шмыгает. – Уйди. И футболку свою забери! Буду так сидеть, мокнуть.