Невинная оговорка (ЛП)

Он поставил свою чашку на стол, не сделав глотка, и взял в руки камеру.

– За плохие решения.

Сделав полглотка, я подняла свой взгляд на него. Если он не мог поверить в то, что мы не

делали ничего плохого, то не было причины произносить это вслух. Я выпила ещё немного кофе и

спросила.

– Ты хочешь, чтобы я ушла?

– Не совсем, – он смотрел на меня из–под ресниц, пока что–то щёлкал на камере. – Я

говорил о сером фоне для твоих снимков. Не самое лучшее решение с моей стороны.

Я сжала губы.

– Так вот за что ты хотел выпить?

От его улыбки на одной щеке появилась ямочка. Каждый раз, когда он нажимал на кнопку,

камера пикала. Он хмыкнул.

– Хотя с большинством я определённо могу поработать.

Я наклонилась вперёд.

– Можно посмотреть?

– Давай, я найду достойную,– он переместился поближе ко мне, сосредоточенный на

своём задании, пока наши голые ноги не соприкоснулись. Моё колено соприкоснулось с

волосками на его голени, и мою кожу стало покалывать. Он поднёс экран к моему лицу. – Вот. Как

тебе?

На фото я была со скрещенными руками и уверенной улыбкой. Фото было хорошим, хотя я

не была уверена насчёт граффити на стене позади меня. Я бы предпочла менее агрессивный фон.

– Как вариант…

96

–Но не моя любимая,– он пролистал ещё несколько снимков и выбрал ту, которую сделал

за пару секунд до начала дождя. Мой взгляд украдкой хранит секрет успеха со следующим

клиентом, на фоне Нью–Йоркской осени с разноцветной листвой на фоне серого неба. Я не была в

этом уверена.

– Какие ещё?

–Как насчёт вот этой? – он показал мне ещё одну. Моя голова повёрнута к плечу, на лице

игривое выражение и волосы прилипли к щекам. Я не помнила, чтобы я прикусывала губу, но

доказательства были на экране. Я уже не смотрела в камеру, я смотрела поверх её, на Финна. Мои

внутренности сжались.

Финн что–то нажал и экран стал чёрным. Он поднёс видоискатель к глазу. Щёлк.

–Финн…

Он мягко дотронулся костяшками пальцев к моей щеке и отодвинул волосы назад. Он

сделал ещё один снимок, но ощущение от его касания осталось.

– Я же смыла макияж,– моя попытка помешать ему звучала неубедительно.

– Хм… – он что–то настроил, затем сделал ещё фото. –Я тут заметил. Забавно как я… ну, то

есть камера…любит тебя.

В этот раз, произнося его имя, в моём голосе звучало предупреждение.

– Финн.

– Я ничего не могу с собой поделать.

– Не можешь или не хочешь?

Края его улыбки выглядывали из–за камеры. Он опустил её. На моём лице было то же

выражение, что и на последнем фото. Я не модель и не актриса. Тот похотливый блеск в моих

глазах был непритворным, и он никуда не исчез.

Финн потянулся и очертил вырез моего платья. Ощущение его руки даже через ткань

усилило моё сердцебиение, посылая мурашки по телу. Кончик его пальца проскользнул под

платье и прикоснулся к коже. Это простое и едва заметное прикосновение подействовало на меня

сильнее, чем, если бы он просто подошёл и схватил меня. Он тянул за край платья, пока я не

выпрямила спину.

– Ничего не могу с собой поделать,– ответил он на мой последний вопрос. – Не хочу, и не

буду,– медленно, осторожно, у меня было достаточно времени остановить его, он приподнял мои

волосы и расстегнул молнию моего платья вдоль спины. Он спустил платье с одного плеча,

обнажая его изгиб. И сделал фото. Он наклонил мой подбородок немного в сторону. В комнате

потемнело из–за грозы. Единственное, что нарушало тишину, были капли дождя, барабанящие по

стеклу, моё неровное дыхание и щелчки затвора камеры.

– Поиграй с причёской,– тихо произнёс он.

– Как?

– На твоё усмотрение.

Я запустила руку в волосы и собрала их в свободный хвост.

– Затяни его.

То немногое, в чём я ему уже уступила, пошатнуло мою сдержанность. Он не спрашивал

разрешения, поэтому мне самой нужно было принимать решения. Я обернула волосы вокруг

руки, отчего кожу головы начало покалывать. Пока я ждала его следующей команды, моя попа

слилась с диванными подушками. Он потянул за вырез моего платья, стянул его с плеча, с груди и

оставил на талии.

– Ты создана для камеры, для этого освещения,– его голос царапал, будто тупой нож по

коже,– для меня.

Несмотря на жару, дрожь прошла сквозь меня. Я попыталась сдержать её внутри, пыталась

не двигаться, будто моё участие могло показаться двусмысленным. Было кое–что, что я бы хотела

почувствовать – его язык на моём, его руки у меня на груди, его твёрдость, прижатую к моему

бедру. Хотя я не могла с уверенностью сказать, что я бы хотела воплотить это в жизнь.

– Ты можешь двигаться,– сказал он.

97

Я обняла себя, чтобы предотвратить дрожь, выпила ещё кофе с Калуа. В горле и груди

потеплело.

– Ты спрашивала, что я люблю фотографировать,– спросил он, прячась за камеру. Я

посмотрела на него, тот глаз, который был виден из–за камеры, был зажмурен.

– Незнакомцев,– ответила я.

– Наоборот, того, кого я знаю, таким образом, открывая его новые грани.

– И что же ты видишь сейчас?

– У тебя много граней, Сэди. Но ты не сразу их открываешь. Возможно, ты даже не

осознаёшь, что они у тебя есть,– он мог беспрепятственно лицезреть меня, а вот его лицо почти

полностью было скрыто. Я была не совсем уверена, что его переход к подробностям, которые