Невинность

Я пересек комнату, встал позади Гвинет и чуть сбоку, на приличном расстоянии, чтобы она продолжала представлять себе, что играет только для себя и своего погибшего отца, но достаточно близко, чтобы чувствовать музыку, а не только слышать. Музыка – это звук, звук состоит из вибраций воздуха, и эти особенные вибрации резонировали с моим костным мозгом, с тканями моего сердца.

Закончив, Гвинет не поднялась со скамьи, сидела, опустив голову, руки отдыхали на клавиатуре, лицо окрасилось красным в мерцающем свете свечей.

Она молчала, и я понимал, что не должен прерывать столь желанной ей тишины, но не смог удержаться и шепотом спросил:

– Что это за музыка?

– Сначала я играла Бетховена.

– Да, я знаю. «Лунную сонату». Но потом?

– Это моя композиция. Я написала ее в первую неделю после смерти отца. Она выражает боль… боль его утраты.

– Удивительная музыка. Я не знал, что ты такая талантливая.

– Не надо этим восторгаться. Просто я это умею. Это дар. Я ничего не сделала, чтобы его обрести. Не заработала его.

– Ты, должно быть, записала свою композицию.

Она покачала головой.

– Нет. Эта музыка только для него и меня. И на этот раз – для тебя.

– Но я слышал ее раньше.

– Ты не мог.

Она заиграла вновь, на этот раз пианиссимо, и я возразил:

– Но я слышал ее много раз. В моих комнатах под городом. Однако так и не смог выяснить, откуда она звучала.

Потом молчал, пока Гвинет не доиграла композицию до конца. Последняя нота улетела от нас, как медленная птичка, подхваченная восходящим потоком воздуха.

– Я действительно слышал ее ночами, – повторил я.

– Я тебе верю.

– Но если ты не записывала ее и больше никто и нигде не мог…

– Тем не менее ты слышал ее. Я не знаю как. Но, возможно, знаю почему.

Я не очень-то понимал, что она хотела этим сказать – не-как-но-почему, и спросил:

– Почему?

Сначала она молчала, но потом все-таки ответила:

– Я не хочу говорить… вдруг ошибусь. Не хочу надеяться на что-то ложное.

Зазвонил ее мобильник. Она включила громкую связь.

– Алло?

Все мягкие интонации вымыло из голоса дешевым виски, слова звучали тихо и грубо, словно пропущенные через наполненный камешками зоб птицы.

– Мисс Гвинет, это я.

– Что-то не так, Саймон?

– Какие-то парни, они ищут вас.

– Какие парни?

– Соседи двух ваших квартир позвонили мне. Сказали, эти парни приходили, спрашивали о вас. Вашим соседям не понравился вид этих парней, они подумали, что я должен знать об этом.

– Мои соседи никогда меня не видели. Я их не знаю, Саймон, откуда ты знаешь их?

– Ну, мисс Гвинет, они дружелюбные, и я дал им мой номер телефона, знаете ли, вдруг прорвет трубу или что-то случится, когда вас не будет дома.

– У соседей есть телефон управляющей компании, и это все, что им нужно. Саймон, я просила тебя ни с кем обо мне не говорить.

Огорчение в ее голосе, похоже, расстроило его.

– Нет, нет, я никогда этого не делал. Не говорил о вас. Я назвал им другое имя, не ваше настоящее, и мы говорили только о пустяках, о том и о сем, как часто говорят люди.

Она встала.

– Но ты дал им свой номер телефона. Саймон, ты должен немедленно уехать.

– Отсюда? Из моего маленького, уютного гнездышка? Куда я поеду?

– Куда угодно. Эти люди придут к тебе.

– Но, мисс Гвинет, эти соседи, у них только номер моего телефона, не мой адрес, даже не моя фамилия.

– Эти люди, которые придут за тобой, у них большие связи, друзья в высоких кабинетах. Со временем они обязательно тебя найдут.

– Но куда я пойду? Некуда мне идти.

– Иди к моему опекуну. Я ему позвоню и скажу, чтобы он тебя ждал.

– Даже в хорошую погоду это слишком далеко, мисс Гвинет. В такой буран невозможно далеко уйти. Я хочу сказать, для человека моего возраста.

– Ты по-прежнему не водишь автомобиль?

– С моим прошлым мне никогда не выдадут водительское удостоверение, мисс Гвинет. Да и кому в этом городе нужно ездить на автомобиле? У меня есть велосипед и такси. Больше ничего и не требуется, но по такому глубокому снегу на велосипеде не проехать, и такси сегодня не вызовешь.

– Я приеду за тобой, Саймон, – сказала она после паузы. – Отвезу тебя.

– Если эти парни придут сюда, я им ничего не скажу. Совершенно ничего. Вы знаете, что не скажу, мисс Гвинет. Я скорее умру.

– Знаю, Саймон. Но я не хочу, чтобы ты умер, а до этого может дойти. Буду у тебя через полчаса.

– Да благословит вас Бог, мисс Гвинет. Извините, что доставляю столько хлопот. Вы ангел. Это чистая правда.

– Спасибо тебе, Саймон. Через полчаса. Идет?

– Идет.

Она разорвала связь.

– Телфорд и ему подобные выглядят людьми, но они животные.

– Они не животные. – Я покачал головой. – Животные убивают, лишь когда хотят есть. Животные страдают, но они ни на кого не возлагают вину за свои страдания. И они никогда не завидуют. Кто такой Саймон?

– Человек, который почти потерял свою душу, но потом все-таки обрел ее вновь. Пошли.

47

В первый раз я увидел настоящих собак, а не их картинки, в восемь лет, вскоре после того, как мать выгнала меня из дома.