Невинность

Что, черт возьми, происходит?

Она покраснела, и в животе у нее все сжалось от воспоминаний. Каждый раз, когда он прикасался к ней, она таяла.

Кора потерла лицо руками и посмотрела в окно. Она не знала, как долго спала. Похоже, скоро закат.

Встала с кровати и проверила свой новый, более длинный поводок. Она могла сходить в туалет, если сидела с вытянутой ногой. Как великодушно.

Насколько она понимала, в оковах на ее лодыжке нет замка, который можно было бы взломать. То же самое и с ошейником.

«Не хочешь вести себя как жена, прекрасно. Ты все еще моя собственность».

Стиснув зубы, она стряхнула с себя воспоминания о непонятном удовольствии. Да хрен с ним. То, что он мог играть на ее теле, как на скрипке, ничего не меняло.

— Да, я сказала «хрен», — сказала она, оглядывая комнату. — Привыкай. — Мать учила ее, что хорошие девочки не ругаются, но к чему это привело?

Ее привязали к кровати в первую брачную ночь.

Она провела долгие минуты, проверяя прочность цепи и столбика кровати, прежде чем сдаться.

Она снова посмотрела на камеру в углу, красный свет все еще мигал. — Я голодна, — объявила она. Кора не сильно проголодалась после сытного завтрака, но у нее было чувство, что Маркус не проигнорирует ее просьбу. Похоже, у него был пунктик насчет заботы о ее физических потребностях. Она готова поспорить, что через минуту Маркус войдет и скажет ей, какое унизительное задание она должна выполнить за еду. И она это сделает.

Покориться. Выжить. Сбежать.

— В любой день, — пробормотала она, плюхаясь обратно на кровать. Она все еще оставалась обнаженной. Ее свежеиспеченному мужу, похоже, нравилось, что она такая. Беспомощная. Обнаженная. Прикованная. Больной ублюдок.

Она провела ладонями по рукам, потом по груди. Она пережила свой первый день замужества. Что принесет сегодняшний вечер?

Без сомнения, то же самое. Он придет за ней, а она будет наклоняться, кланяться и царапаться. Она ничего не могла с собой поделать. Что-то в ней ответило ему. У него на руках все козыри, но она сделает все, чтобы остаться в игре. Так что да, она прогнется. Но не сломается. Она останется собой, что бы он ни делал.

Независимо от того, сколько раз он назовет ее «Моя».

Прошли минуты, а он все не приходил. Не потому ли, что он знал, что она пытается хоть как-то контролировать ситуацию? Она скрестила руки на груди, но не могла избавиться от своих мыслей, которые всегда блуждали где-то далеко. Его сильное и прекрасное тело такое мощное, всепоглощающее. При мысли об этом у нее участилось дыхание, а соски затвердели.

Как ей противостоять его власти над собой?

Рассеянно поглаживая правую руку, она запястьем коснулась соска. Жар устремился от тугого бутона к ее пробудившемуся лону. Всякий раз, когда Маркус входил в комнату, ее тело оживало.

Возможно, она может… Нет, она не должна…

Но что, если она это сделает?

Она прикусила губу. А потом, расслабившись, раздвинула ноги. Первое прикосновение пальцев казалось наступлением весны, которое теплым веянием разливалось по земле. Жар распустился и расцвел подобно тысяче распустившихся лепестков. Кора никогда раньше не осмеливалась прикоснуться к себе. Ее тело было под запретом, и только у одного мужчины имелся ключ.

К черту все. Она погрузила палец во влажный канал, покрывая шелковистой влагой внутренние складки.

Почему она раньше не делала этого? В этом нет ничего постыдного или неприличного. Это чувствовалось…

— О-о-о-о, — простонала она, напрягая ноги и закрывая трепещущие веки. Подушечкой пальца она нащупала точку, от которой по телу пробежали электрические искры.

«К черту Маркуса, она могла сама себя удовлетворить».

На секунду она представила себе Маркуса, вспоминая его жесткое лицо, она видела, как сверкают серебряные глаза, а его щеки покраснели от гнева и возбуждения. Ммм, да, именно так.

Она выгнула спину, когда пальцем обвела клитор. Как хорошо.

Она томно моргнула…

— Маркус! — вскрикнула она и отодвинулась, садясь.

Ее муж склонился над ней.

— Наслаждаешься собой, жена? — В слове «жена» чувствовалось какое-то напряжение.

— Вообще-то, да. — В ее голосе послышался лёгкая хрипотца, в котором не было и намека на вызов, который она намеревалась бросить.

Он пришел к ней, словно грозовая туча, темная от едва сдерживаемой ярости. Он схватил ее за запястье и поднес к губам. Не сводя с нее глаз, он засосал ее пальцы в рот.

Она всхлипнула, сжимая бедра. Кого она обманывает? Удовольствие, которое зарождалось у нее между ног, теперь казалось вулканом по сравнению с мерцающим пламенем ее прежнего возбуждения. Маркус слизывал ее эссенцию с пальцев, обводя языком каждый изящный пальчик, пока она не закрыла глаза, чувствуя головокружение от блаженства.

Он положил ладонь ей между ног. — Это принадлежит мне. Ты чувствуешь боль и удовольствие только по моему приказу. — После этого он задел ее клитор. По ней прокатилась волна удовольствия.

Он убрал руку, и все исчезло. Кора едва сдержала стон. Тело ее трепетало, оплакивая потерю.