Невинность в расплату (СИ)

— Шамана к ней вызвать? Экстрасенса? Еще каких-нибудь шарлатанов? Что?!!! Когда твоя Алена в коме лежала, что-то я не помню, чтобы ты молился и голову пеплом посыпал. Нет! Ты всех на хрен поднял! Вытаскивал, а не ждал, пока у нее там что-то в мозгах обратно защелкнет! Тимур. Я любые деньги заплачу. Любые, понимаешь! Это касается всех моих ресурсов. Всех! Даже тех, что в бизнесе. Вытащу. Все положу. Что нужно? Другая аппаратура? Консилиум? Просто скажи! Просто. Мать твою! Скажи мне, что нужно!

— Бадрид. Деньги не помогут. Ничто не поможет. У Алены тогда совсем другая ситуация была. Я помню, — сжимает челюсти и кулаки, будто опять переносится в ту жуткую ночь. — Помню, как ты мне помог тогда. Знаю, что жизнью жены и ребенка сильно тебе обязан. Если бы ты оборону больницы тогда на себя не взял и проезд нам до нее не обеспечил, их бы уже не было. Все помню. И пойми. Для тебя. Для тебя, Бадрид, я в лепешку бы расшибся. Но… Мне больше нечего сказать. Время. Покой. Хороший уход. Это все, что я могу посоветовать. И Бадрид. Ты сам. Помылся бы. Сменил бы рубашку. Ты хоть ел что-нибудь за эти три дня? Спал хоть пару часов? Довести себя хочешь, чтобы тоже свалиться? А мне потом тебя через капельницу откачивать? И наезды братьев твоих выслушивать? Кстати, Давид с Арманом тебя обыскались. Ты же и на бизнес забил. Проблемы у вас там, я понял. Займись чем-нибудь. Переключись.

Три дня! Три, блядь, гребанных дня!

А я и не считал. Не заметил. Все, как одна секунда! Которая, блядь, тянется и тянется! И закончиться никак не может!

— Не говори мне этого! Не говори, что ты бессилен. Что я бессилен. Ты хоть понимаешь? Это самое страшное?

Так хватаю его за воротник рубашки. Шиплю прямо в лицо.

— Никто тебе ничего другого не скажет, — разводит руками.

— Я еще пару дней в городе останусь. Понаблюдаю. Если хочешь, повторное обследование проведу. Но…

— Иди. Иди, Тимур, — отпускаю его, а то и правда шейные позвонки сейчас переломаю.

Друг. Да. Старый друг. И пережили мы немало.

Но даже его я сейчас за слова вот эти разорвать готов!

— Всегда! Всегда есть выход, Тимур!

Сжимаю кулаки.

Реветь. Рычать. Головой о стену биться хочется.

Всегда! Всегда есть гребанный выход! Только не с ней… Только не с Мари вот эта безысходность! Она же страшнее всего! Но кулаками здесь не поможешь. И уж трупами тем более!

— Я понимаю тебя.

Авдеев поправляет белоснежную рубашку.

— Все понимаю. Увы. Бывает так, что остается только ждать. И… Бадрид. Хочешь, я тебе что-то выпишу? Успокоительное? Ты на себя непохож. Как загнанный в капкан зверь. Точно себя в зеркале не видел. Растрепанный. В грязной одежде. Глаза у тебя. Совсем сумасшедшие. Ты знаешь, что тебя прислуга боится? Боятся даже подойти к двери спальни, в которой ты с ней заперся. Отшатываются и прячутся, когда выходишь. А тебе еще дела решать. Серьезные.

— Иди ты на хер со своими таблетками. Я тебе что? Баба истеричная?

— Дела, Бадрид. У тебя бизнес рушится. Ты там быть должен.

— Буду, — потираю лицо руками. — Обязательно там буду. Только сначала пусть она очнется! Ты давай. Еще раз все просмотри и проверь. И повторное обследование свое готовь. Подумай. Кого еще можно вызвать. Что сделать. Подумай, Тимур! Только не плети мне эту чушь про время и ожидание!

— Хорошо.

Поправляет пиджак. Уходит, а я почти падаю спиной на стену.

— Бадрид, — разворачивается на полдороги. — А кто она тебе? Не слышал, чтоб ты успел жениться. А за чужих так не переживают!

— Она…

Черт. Вопрос какой дурацкий!

Она моя! Моя Мари!

— Неважно. Ты иди. Думай. Просматривай там все еще и еще раз!

Хлопаю дверью, возвращаясь в спальню.

Падаю возле постели, сжимая в руках холодные ладони.

Здесь темно. Шторы за все время не раздвигали.

Да и какой, на хрен, свет? Если глаза ее закрыты?

Кто она тебе?

Дикий вопрос гудит в висках.

И правда. Кто?

Но об этом я буду думать после. Ты только очнись. Только очнись, маленькая! Теперь только это самое главное!

43 Глава 43

— Бадрид Каримович…

Ирма просачивается в полумрак комнаты.

— Вам бы… Поесть… Вот. Я принесла.

— Убирайся, — рычу диким зверем.

Еще одна вечность прошла, а Мари так и не приходит в себя.

Только руки все те же. Ледяные.

И капельницы эти, от которых я выть готов.

Больно. Они же делают ей больно, каждый раз втыкая иглы в нежную кожу!

Но это единственный способ поддерживать в ней жизнь!

А у меня уже нет ни сил, ни ярости, смотреть на ее заостренные побелевшие черты.

Совсем стала прозрачной. Кожа так и светится тонкой бумагой. Нос заострен. Губы будто выцвели.

И холодная.

Блядь, какая же она холодная!

Я за руки держу. Я не отпускаю!

Кто бы ни старался ее у меня забрать, а все равно не выпущу! Не дам провалиться туда. В окончательную темноту! Не даааам!

Только ледяная вся. Насквозь.

Все бы тепло в нее влил. Всю кровь бы свою отдал. Всю жизнь.

Но не проходит туда, в глубину, мое тепло. Ни хрена не проходит.

Слышишь ли ты мои слова, девочка?

Они думают, я безумец. Сумасшедший.

Неееет!

Я должен. Должен говорить тебе, как тебя жду. Потому что ты должна. Ты должна вернуться!