Невинность в жертву

Замираю, пересохшими губами хватаю воздух и глотаю слёзы. Руку на низ живота кладу и всхлипываю ещё жалобней.

Там человечек, внутри меня ребёночек.

В это трудно поверить, но это правда.

Неужели Эдуард правда это сделает?

Вырежет из меня маленького кроху, живого человечка?

Лишит крохотное создание жизни.

Ради чего?

Ради своей одержимой и больной тяге ко мне?

Потому что считает, что я его собственность, к которой нельзя прикасаться никому, которая теперь навсегда должна принадлежать только ему.

Нет, я не думала, что он такой конченный мерзавец, ведь мы хорошо общались и хорошо ладили.

До тех пор, пока Эдуард не забыл принять свои таблетки.

Я окончательно выдыхаюсь.

Он поступает неправильно…

Отвратительно.

Щека очень болит, но на сердце больней.

Подхожу к окну, замираю напротив него.

Действую от отчаяния!

Я не стану убивать своего ребенка. Я должна бежать! Должна добраться до Рустама и всё ему рассказать. Зная его жесткий, ледяной характер, возможно и он тоже пожелает избавиться от проблемы, но у меня нет выбора. Нужно рискнуть.

С этими мыслями я забираюсь на подоконник, открываю окно, делаю шаг в холодную и дождливую темноту…

* * *

Холодный ветер задувает в уши, безжалостно бросает пряди волос в стороны, приподнимает платье. На голову и продрогшее тело обрушиваются первые капли дождя.

Я трясусь, стараюсь не смотреть вниз, но по небольшому выступу двигаюсь точно к своей цели. Мне осталось немного. Там, через два окна, есть пристройка, а рядом с ней дерево. Я верю, что по нему смогу спуститься вниз, а дальше… будь, что будет.

Главное не смотреть вниз, держаться крепче и ступать осторожно.

Я добралась до окна, створки которого немного приоткрыты. Там горит свет. Кажется, это кабинет Эдуарда.

Мерзкий шакал!

Он не получит больше ни меня, ни ребенка. Лучше умру от голода и холода, где-нибудь в лесу, чем стану игрушкой этого больного маразматика.

Я осторожно выглядываю из-за угла. Как и думала! Это точно кабинет Эдуарда. Он стоит спиной к окну, подперев задом стол, и лакает коньяк прямо из горла бутылки.

Но дальше начинает происходить что-то ужасное…

Бутылка вылетает из его рук, разбиваясь вдребезги. Мужчина падает на пол, схватившись за горло, и начинает биться в страшных судорогах. Я едва не срываюсь вниз, но успеваю покрепче ухватиться за подоконник.

Господи, что там происходит?

Приоткрыв окно, слышу нечеловеческие хрипы.

Жуткие, скрипящие, пробирающие до самых костей.

Эдуард лежи на спине, дергается в конвульсиях, а из его рта брызжет пена. Я осторожно толкаю вперёд створки окна, влезаю на подоконник, оказываюсь в кабинете фиктивного мужа.

— Эдуард! Эдуард! — крадусь, рыдая, зажав рот ладонью, но он не обращает никакого внимания.

Последние два дергания.

Его глаза становятся пустыми, безжизненными.

Взгляд направлен в потолок.

Тело мужчины замирает.

На этом его мучения закончились.

Пребывая в какой-то вопиющей прострации, я опускаюсь рядом с ним на колени, трогаю пульс на шее.

Пульса нет.

Мужчина умер.

Бах! Бах! Бах!

Кто-то ломится в дверь, молотя по ней кулаками.

— Отец! Отец, что происходит?! Что за шум? Открой сейчас же!

Цепенею.

Только не это!

Эдуард мертв. Мертв. Мертв.

Его не спасти.

Да и нужно ли мне все это?

Есть проблема — я здесь, а мой муж мертв.

Значит, я самая главная подозреваемая.

Проклятье!

Быстро бросаюсь к окну. Забираюсь на подоконник, прикрываю створки, продолжаю двигаться к пристройке. Кое-как, преодолевая сумасшедший страх, у меня получается опустится вниз на землю. Высота от пристройки до дерева небольшая. Мне просто повезло.

Я бросаюсь наутек, прячась в темноте.

У Эдуарда есть пес — старый сенбернар, который постоянно роет ямы. Старик слишком сильно его любит, чтобы усыпить за пакости. Недавно я заметила, где засранец сделал очередной подкоп, чтобы сбежать на прогулку за периметр. Я направилась туда.

Если Давид меня поймает — убьёт. Без разбирательств. Я — главная подозреваемая, к тому же, по глупости, оставила улики на шее погибшего — отпечатки своих пальцев.

Но не я его отравила!

Даже в мыслях не было…

Спустя несколько минут я оказываюсь возле леса.

Что делать дальше?

Не знаю.

Бежать.

Только бежать.

К Рустаму.

Молить его о помощи и прощении!

Он — моя единственная надежда.

Потому что я… ношу его ребенка.

Глава 20.

Не знаю точно, сколько проходит времени. Сейчас реальность кажется мне какой-то размытой, и очень, очень холодной. Моя одежда не греет от слова совсем, потому что насквозь промокла.

Я очень устала, замерзла, проголодалась. Ноги практически не держат тело, но я бреду по темной чаще, не зная даже, в правильном ли направлении иду. Здесь так холодно и страшно, что я едва держусь, чтобы не упасть и не потерять сознание.

Я должна быть сильно! Бороться до последнего вдоха! Ради малыша.

Спотыкаюсь, падаю, расцарапывая коленку. Поднимаюсь, иду. Опять спотыкаюсь на скользкой глине, опять падаю. На это раз не могу подняться. Лежу на грязной, сырой земле, плача.

Мои глаза закрываются.

Неужели, это конец?

Я отключаюсь.

Сколько провожу времени без сознания — не знаю. Но меня будит громкое ржание и фырканье у самого лица.