Невинные дела (Худ. Е.А.Шукаев)

— Вот, вот она, пропаганда! — Грехэм от волнения даже встал с кресла. — Поймите, мне неприятно, когда вот так расхваливают преимущества одного строя — все равно кто: правые ли пропагандисты, левые ли… Да вы только оглянитесь, Чьюз, вокруг, послушайте взаимные проклятия! Одно и то же, только адреса разные. Они обвиняют нас в империализме, а мы их — в красном империализме. И мы и они обвиняем друг друга в эксплуатации народа. Поразительное однообразие!

— Однообразие? — иронически повторил Эрнест. — Коммунисты, как бы ни критиковали капитализм, все же считают его закономерной исторической формой, а неужели вас, Грехэм, удовлетворяет гениальная историческая концепция наших идеологов, согласно которой коммунисты — лишь кучка проходимцев, но таких ловких, что они захватывают страны с многомиллионным населением? Где же тут однообразие?

— Ну, это ретивые борзописцы…

— А что выставляют не борзописцы? Ничего. Или то же самое, но более утонченно…

— Но, в конце концов, не в теоретических спорах дело, не они решают. Мне кажется, Чьюз, что я больший оптимист и даже больший революционер, чем вы. Чего вы боитесь: правда свое возьмет! И споры тут ни при чем. Правда всегда переживает тех, кто ее отрицает.

— Этого мало! Надо, чтобы до правды доживали те, кто за нее борется, — возразил Эрнест. — Ваш оптимизм, Грехэм, — это оптимизм зрителя, верующего в благополучную развязку. Вам безразлично, будет ли она в третьем акте или в пятом, лишь бы была. В этом случае вы даже готовы во втором акте, как неизбежное, принять атомную бомбу — ведь все равно дело кончится счастливыми колоколами! Правда, этого благовеста не услышат те, с кем расправилась бомба. А почему бы самому не подняться на сцену, чтобы помешать злодеям, — ведь злодеи-то не театральные! Кстати, они не безопасны и для оптимистов из зрительного зала. Да, пожалуй, вы правы, Грехэм: если наша судьба зависит от таких оптимистов, я — пессимист!

Грехэм вспыхнул:

— Кажется, я не давал оснований! Я подписал воззвание.

Эрнест осторожно взял Грехэма под руку.

— Не будем спорить! — сказал он мягко. — Ни пропагандировать вас, ни ссориться с вами я не намерен. Думаю, вы сами не усидите в зрительном зале. Да, кстати, знакомы вы с Филрисоном? Нет? Я вас познакомлю. Он расскажет вам о первой атомной бомбе. Поучительная история! А сейчас пойдемте в столовую. Вы обещали Джо досмотреть картинки. Не думайте, что он забыл. Он у нас упрямый. В деда. Может быть, и в меня. — Эрнест улыбнулся. — Впрочем, не пугайтесь: ему скоро спать, вас не замучит. Между прочим, сегодня любопытная премьера по телевизору. Предвижу недурную иллюстрацию к нашему разговору.

Эрнест Чьюз и Грехэм вошли в столовую. За столом с Луизой сидел гость — худой высокий человек средних лет, но с лысиной почти во всю голову.

— А, Билл! Здорово, дружище! Давно приехал? — приветствовал его Эрнест.

Билл Слайтс был его другом со школьной скамьи. Жил он в провинции, изредка наезжал в столицу и всегда навещал своего школьного товарища. Эрнест любил его, был рад его приездам, но в этот раз подумал, что визит его, пожалуй, некстати. Билл, с юности завоевавший себе репутацию «человека кристальной честности», избрал юридическую карьеру, но со своей честностью пришелся не ко двору, потерпел крушение и стал озлобленным неудачником, ничего не прощающим своим ближним. Он страстно ненавидел наивность во всех ее проявлениях — вот почему Эрнест боялся, что он может прицепиться к Грехэму, а тогда Билла не остановишь.

И действительно, едва хозяин представил гостей друг другу, Билл, иронически прищурившись, сказал:

— Господин Чарльз Грехэм? Как же, как же, имею честь знать. Читал вашу речь. Очень забавно!

Грехэм удивленно посмотрел на Слайтса.

— Почему забавно? — спокойно спросил он.

— Видите ли, в молодости я тоже походил в донкихотах… Теперь забавно видеть других в этой роли.

— В чем же мое донкихотство? — все так же спокойно спросил Грехэм. Внутренне он уже начинал сердиться: не пригласил ли Эрнест Чьюз этого господина, чтобы попытаться оказать на него давление?

Эрнест Чьюз вмешался в разговор:

— Послушай, Билл, не затевай дискуссии. Мы только что по душам поговорили с господином Грехэмом. Хорошенького понемножку. А вы не обращайте внимания, Грехэм. Уверяю вас, Билл — прекраснейший человечище, но есть слабый пункт: послушать его, кругом одни донкихоты…

— Мерзавцев больше, — спокойно возразил Слайтс. — Каждый донкихот кормит тысячу мерзавцев.

— Выходит, не было бы донкихотов — перевелись бы и мерзавцы? — смеясь спросила Луиза.

— Можете быть уверены… — коротко отрезал Слайтс. Просьбе хозяина он внял: спора не продолжал. Гость занялся с Джо: видимо, они были друзьями. Мальчик, забыв о Грехэме, показывал Слайтсу свои книжки.