Невинные дела (Худ. Е.А.Шукаев)

— Вы нашли время поговорить и с Чьюзами, и с Филрисоном, — после некоторого молчания обиженно сказал Уайтхэч, — а перед тем, как сделать такой решительный шаг, у вас не нашлось времени посоветоваться со мной…

— Я был у вас… Вы не приняли…

Уайтхэч снова замолчал. Как он жалел теперь, что отказался принять ученика. Может быть, все пошло бы иначе…

— И все-таки вы поторопились… Вы могли бы подождать, пока я выздоровею. А теперь, что же, конец всем работам, всем надеждам?.. Поймите, Чарли, что бы вы там ни говорили, отказаться от научной работы вы не имеете права. Именно вы не имеете права…

— Я не мог ждать больше, — тихо сказал Грехэм. До сих пор он сидел у изголовья больного. Теперь он встал, отошел к окну и, прислонившись лбом к вспотевшему стеклу, как будто всматривался в сгущающиеся сумерки. — Не мог, — повторил он так же тихо. — Искать лучи я больше не буду… Их и не надо, искать… Они найдены.

— Что? — Уайтхэч резко поднялся и, спустив ноги, сел на диване. Плед упал на пол. — Что вы сказали, Чарли?

— Я нашел, — все так же тихо, не отрывая лба от стекла, повторил Грехэм.

Уайтхэч вдруг почувствовал страшную слабость. Он попытался было встать, но ноги как будто отказывались держать. Наконец он все-таки поднялся, медленно подошел к Грехэму, продолжавшему смотреть в окно, и опустил ему руку на плечо.

— Чарли, почему вы до сих пор молчали?

Грехэм не ответил.

— Давно, Чарли?

— Нет, недавно. Незадолго перед собранием.

— Значит, все-таки скрывали от меня…

Уайтхэч вспомнил: это как раз то время, когда Грехэм был особенно замкнут. А он-то воображал, будто Грехэм впал в «научную прострацию». Как же он не наблюдателен: второй ученик у него перед носом добивается успеха, а он ничего не видит.

— Вы проверили опытами?

— Да.

— Кто вам помогал?

— Никто.

— Кто знает?

— Никто. Вам первому говорю. И единственному. Мы разошлись с вами… Но я помню: вы были учителем.

— Спасибо, Чарли. Значит, не будет так, как с Ундричем?

Грехэм молчал. Вдруг он резко повернулся к Уайтхэчу.

— Прежде чем сообщить о своем открытии, я решил публично высказать свое мнение. Правительство ответило мне. Хорошо. Теперь я знаю, что делать. Я не повторю ошибки Филрисона. Я не открою секрета. Никому. Ни одному человеку. — Грехэм посмотрел прямо в глаза Уайтхэчу. Тот понял.

— Никому? — переспросил он.

— Никому.

Уайтхэч отвернулся и медленно пошел к дивану. Лег, укрылся пледом…

Грехэм снова прислонился лбом к стеклу окна. В комнате стало совсем темно…

— Зажечь свет? — спросил Грехэм.

Уайтхэч молчал.

Грехэм прошел через комнату, на мгновение помедлил у двери, повернувшись в сторону Уайтхэча. Тот лежал неподвижно и, казалось, спал. Но не мог же он заснуть так быстро. Да и до сна ли было!

— Прощайте, учитель, — тихо сказал Грехэм и вышел.

Уайтхэч лежал все так же неподвижно. В первый момент, когда еще звучали шаги Грехэма в соседней комнате, он готов был вскочить и закричать: «Чарли, Чарли, вернитесь!» Но он пересилил себя: все было кончено.

Но что же делать? Уйти, навсегда уйти из науки? Или остаться и добиться того, что удалось и Чьюзу и Грехэму? Сказать об открытии Грехэма Реминдолу? Какой в этом смысл? Грехэм будет молчать. Лучше и ему промолчать: в каком свете он сам выставит себя, если сообщит, что теперь, после Ундрича, еще и Грехэм…

Поздно вечером позвонил телефон. Реминдол спрашивал, говорил ли профессор с Грехэмом.

— Да.

— Согласился снять подпись?

Уайтхэч только сейчас сообразил, что разговор до этого и не дошел. Но зачем Реминдолу такие подробности?

— Нет, — коротко ответил Уайтхэч и затем добавил: — Но я остаюсь.

— Вот и отлично! — радостно воскликнул Реминдол. — Вы для нас ценнее всех Грехэмов.

«Что бы ты сказал, если бы знал…» — подумал Уайтхэч. Придерживаясь за стол и стулья, он добрался в темноте до дивана, лег, натянул на себя плед и снова повернулся лицом к стене.

9. Свой парень

Этот прием может подействовать, и я применю его. Я покажу своим избирателям, что я такой же, как они; что я — один из них.

Л.Стеффенс. «Разгребатель грязи»