Невинные убийцы. Как три обычные девушки стали кошмаром для нацистов и героями Второй мировой

Центр Харлема сохранил средневековый флер даже в XXI веке. Тесно застроенный, с узкими улочками, где двери магазинчиков, кафе и жилых домов открываются прямо на мостовую, по которой шагают пешеходы и проезжают велосипеды, Харлем таит немало сюрпризов. В городе есть множество потайных садов – в основном во внутренних двориках домов призрения, которые богачи строили в старину для вдов, оставшихся без средств к существованию.

Есть в Харлеме и несколько лесов, включая Харлеммерхут – небольшой лесок на южной окраине города, который считается самым старинным общественным парком в Нидерландах, основанным в XVI столетии. Многие дорогие виллы в западной части города выходят задней стороной на леса вдоль Вагенвег – старой «тележной дороги». На востоке река Спарне проходит через центр старого города и течет дальше, к Нордзе-Каналу.

К востоку от Спарне, близ Харлеммерхута, располагался квартал Шластхюйсбурт (бойня), где в скромных домах и квартирах селились бедные жители города, включая, в разные периоды, семью Оверстеген.

На западном берегу реки, к северо-западу от центра Харлема и по пути к Бломендалю, вырос более престижный жилой район под названием Клеверпарк.

Именно там маленькая Янеттье Йоханна Шафт, Йо Шафт, как называли ее родители, и Ханни Шафт для истории, росла, словно в сказке про Ханса Бринкера и серебряные коньки [25], в очаровательном домике через дорогу от парка на улице Ван Дортстраат, близ ветряной мельницы.

* * *

Каждое утро с книгами под мышкой и с кудрявыми рыжими волосами, плещущимися на ветру над воротом вязаного свитера, Йоханна робко проходила через нарядный жилой квартал в северной части Харлема по пути в начальную школу на Теттероденстрат.

Волосы и веснушки заставляли ее стесняться себя, как стесняются только рыжие. В их цвете не было никакого сомнения – светлые пряди не мешались в них с рыжими, чтобы Йоханну можно было назвать блондинкой. Они были рыжие, и только рыжие, и с первого дня в начальной школе другие ученики дали Йо Шафт понять, что она не такая, как все.

Она выделялась не только по этой причине. Йо училась на отлично и всегда тянула руку, когда учитель задавал вопрос, вызывая неизбежную зависть и недовольство одноклассников.

Кроме того, Йо росла единственным ребенком в семье, и родители, Питер Шафт и Аафи Талеа Вриер, потерявшие вторую дочь, баловали и оберегали ее.

Анни, их старшая, родившаяся в 1915 году, в 1927‐м умерла от дифтерии, когда Йо было всего семь лет. Болезнь, начавшаяся как обычная простуда, стремительно развилась до приступа удушья, и девочка скончалась у отца на руках. Семья была раздавлена. Племянница Питера позднее писала, что родители Йо Шафт после этого «отгородились от всего мира» [26].

В результате над Йо постоянно дрожали; в разгар лета она должна была ходить в теплом свитере, чтобы не заболеть. Хотя семья и раньше жила в благополучной части Харлема, после смерти Анни родители перебрались в еще более безопасный район, в дом 60 по Ван Дортстраат близ Клеверпарка, напротив которого начинался луг, а рядом стояла небольшая ветряная мельница [27]. Тем не менее они настаивали, чтобы она была предельно внимательна, когда переходит улицы и площади по пути в школу Теттероде.

По словам двоюродной сестры, Йо в одиночку разыгрывала небольшие представления, чтобы повеселить родителей. В то же время она ужасно стеснялась своей внешности. Ох уж эти рыжие волосы, эти веснушки! Двоюродный брат, Ааф Дилс, однажды застал маленькую Йо стоящей перед зеркалом в доме Шафтов. Йо повернулась к нему и спросила: «Я уродина?» [28]

Родители Йо активно интересовались политикой и были сторонниками социалистической партии. Питер работал учителем в старшей школе и иногда писал статьи для социально-демократической газеты. Он также писал материалы об образовании для местной газеты в Харлеме, которыми якобы рассердил муниципалитет, поскольку там содержались социалистические высказывания [29].

Как и Оверстегены, Шафты пострадали в период Великой депрессии. Правда, от самых тяжелых последствий им удалось уберечься благодаря тому, что Питер сохранил работу учителя. Зарплату ему сократили, но в отличие от Триентье ван дер Молен и ее дочерей и сына Робби Шафтам никогда не приходилось стоять в очереди за пособием с так называемыми карточниками в контору социальной службы в Харлеме. Но политика и ее обсуждение в семье стали такой же частью воспитания для Йо Шафт, как для Трюс и Фредди Оверстеген.

Изоляция Йо продолжалась и в период обучения в средней школе в Сантпотерплейн. Родители ждали от нее отличных оценок, и если изредка какая-нибудь подруга заглядывала к ним в дом, ее обязательно расспрашивали, как Йо справляется по сравнению с остальными в классе. Ее по-прежнему оберегали – вплоть до того, чтобы попросить освобождение от занятий физкультурой на улице. Отметка в личном деле за 1935 год гласит, что мать Йо, Аафи, приходила побеседовать с учителями об объеме домашней работы, которую задают в школе. Аафи жаловалась, что домашние задания утомляют ее дочь.