Невинный сон

Гаррик слушал ее рассказ и постепенно успокаивался. В мозгу у него мелькнула мысль, что он по идее должен был расстроиться: его Феликс лежит в промерзшей земле Новой Англии, а ему приходится выслушивать рассказ о ее ребенке – его втором сыне, которого он не знал и никогда не узнает. Однако его почему-то утешила мысль о том, что где-то на другом конце земли жив и успешно развивается этот другой малыш. Из трубки доносился нежный голос Робин, и этот голос утешал Гаррика и успокаивал.

Когда же он спросил Робин о ее собственной жизни, голос ее снова переменился. В него будто вкралась усталость. Она по-прежнему работала в баре и по-прежнему писала картины, но не так часто, как хотелось бы. Похоже, счастливой ее не назовешь. Наверное, Робин разочарована тем, как повернулась ее жизнь. По ее тону казалось, что она живет не так, как ей хотелось бы, но признаться в этом ему она, очевидно, считала предательством.

– А как Гарри? – спросил он. – Как идут его дела?

– Хорошо. Он работает. Пишет удачные картины, хотя…

Она умолкла всего на миг, но эта пауза выдала все ее сомнения.

– Хотя?..

– Жизнь у нас сейчас непростая.

– В каком смысле?

– Мы с Гарри больше не живем вместе.

Эта новость его огорошила. Такого оборота событий Гаррик почему-то никак не ожидал.

– Вы расстались?

Она рассмеялась коротким безрадостным смехом.

– Расстались. Это звучит весьма пристойно. Нет, я бы не сказала, что мы расстались.

– Он тебя бросил?

– Нет, скорее я его прогнала.

– Но почему? Что случилось?

Она снова замолчала.

Гаррика одолело любопытство. В бравурном фасаде Робин ощущалась явная брешь, слабое место.

– Кое-что случилось. Я узнала… он…

Гаррик представил, как она сидит на темном крыльце, кусает губу и пытается решить, довериться ему или нет.

– Робин, ничего страшного, – мягко произнес он. – Ты можешь мне рассказать. Я не стану тебя осуждать.

– Дело в том, что Диллон не спит. То есть спит, но совсем немного. И мы из-за этого устаем.

– Неужели? А сколько ему лет? Три года?

– Я знаю. Это кажется странным, верно? Наверное, Феликс спит всю ночь напролет месяцев с трех?

У Гаррика снова перехватило дыхание. Он уставился на ковер под ногами и принялся сосредоточенно разглядывать его рисунок.

– Точно.

– А я себе такое даже не могу представить. Я забыла, когда в последний раз спала четыре часа подряд. И это если повезет!

– Почему же он не спит?

Она вздохнула и принялась объяснять: колики, чувствительность к шуму, какая-то пищеварительная проблема, которую уже решили. Робин казалось, что бессонница просто вошла у него в привычку. Она винила себя в том, что в свое время не проявила с ним достаточной строгости, что не давала ему поплакать и заснуть, когда он был еще мал и достаточно податлив для того, чтобы приучить его ко сну.

– Но? – Гаррик мягко, но настойчиво склонял ее к откровенности.

– Для Гарри это стало невыносимо – то, что он никак не мог выспаться. Я думаю… Я думаю, его уговорили такое положение каким-то образом изменить.

– Каким же именно?

Внутри у него что-то кольнуло. Во рту стало горько, словно от желчи, а на душе снова тревожно. Он ждал продолжения. И Робин заговорила, но совсем тихо, почти шепотом:

– Пару раз, когда я работала допоздна, а к Гарри приходили гости, Диллон… он спал всю ночь. Глубоким, беспробудным сном до самого утра. Для него это было так необычно. Поначалу я решила, что у него наступил перелом, что он наконец-то повзрослел и распростился со своей бессонницей. Но потом…

– Потом?

Робин, словно сдаваясь, тяжко вздохнула и рассказала ему, что случилось.

– Я нашла рядом с диваном таблетки. Снотворное. Гарри сказал, что это таблетки Козимо, что они, наверное, выпали у него из кармана.

– Ты думаешь, он давал Диллону снотворное? – как можно спокойнее спросил Гаррик, но голос его вдруг прозвучал хрипло, а в интонации проявились нотки изумления и гнева.

– Наверное. Да, так и было. Когда я потребовала у Гарри ответа, он все отрицал. Но я ему не поверила. Я пришла в бешенство.

– А этот сон? Как он его объяснил?

Гаррик изо всех сил старался не выдать своего возмущения. Раньше он испытывал к Гарри обычную неприязнь, теперь же в нем закипало нечто гораздо более мрачное и опасное.

– Он сказал, что Диллон поздно лег спать, что он играл в игры со взрослыми, что он страшно устал и что мы должны радоваться тому, что случилось. Но все это чушь собачья. Ты же знаешь, когда эти двое – Гарри и Козимо – собираются вместе… Они, наверное, посчитали, что это безвредно. Они, несомненно, убедили себя в том, что Диллону от этого будет польза, или в какой-нибудь еще такого же рода чуши.

– И ты его выгнала?

– Да, выгнала.

– Когда же это случилось?

Робин снова вздохнула.

– Пару недель назад.

– Что же ты теперь собираешься делать?

– Не знаю. Я на самом деле не знаю. Гарри сейчас живет у Козимо. Он хочет вернуться. Клянется, что, если я позволю ему вернуться, все будет по-другому.

– И ты позволишь ему вернуться?

Робин глубоко, устало вздохнула, и Гаррик почувствовал, что она не знает, как ей поступить: ее замучили сомнения, и ей надоело обо всем этом думать.