Невиновные

– Благодарю вас, мадам Мамен. Я мало что знал о жизни моей жены за стенами дома. Теперь у меня появилось какое-то представление об этом. Много ли среди ваших сотрудниц замужних женщин?

– Нет, довольно мало.

– А у них есть дети?

– Как правило, они уходят от нас, как только у них появляется первый ребенок.

Аннет не ушла из этого учреждения. Она занималась судьбами сотен незнакомых ей людей, а в итоге почти не знала собственных детей.

Ее настоящая жизнь проходила не на бульваре Бомарше. Поэтому ему так часто приходилось с тревожным любопытством наблюдать за ней.

Не от него ли она бежала? Время от времени он спрашивал себя об этом. Между ними никогда не было доверительных разговоров, в которых открываются сердца.

Он любил Аннет всей душой. И был униженно благодарен ей за то, что согласилась взять его в мужья.

Не сожалела ли она об этом впоследствии? Была ли она создана для семейной жизни?

Он направился на улицу Севинье, это было рядом. Уже стало совсем тепло. Приближаясь к старинному особняку, Селерен ускорял шаг. А разве у него самого не было своего убежища? Что бы он стал делать, если бы не было мастерской, не было его товарищей по работе?

– Здравствуйте, мсье Жорж...

Все любя называли его так. Как и каждое утро, мадам Кутано раскладывала украшения в витринах.

Остальные уже склонились над своими верстаками.

– А вы, патрон, опаздываете. С вас бутылка божоле.

– Согласен.

Пьерро радостно вскочил, чтобы бежать за бутылкой.

– Как там брошка? Дело продвигается?

– Оправа идет с трудом – камни разной величины, но все будет в порядке...

Работы становилось все больше и больше. В начале изготавливаемые в мастерской украшения шли в руки торговцев ювелирными изделиями. Но мало-помалу сложился свой круг постоянных заказчиков. Богатые женщины, мужчины, которым хотелось сделать какой-нибудь необычный подарок, обращались непосредственно к Селерену.

Вот как, например, мадам Папен. Она унаследовала невероятное количество старинных драгоценностей. Камни и жемчужины были великолепны, а вот оправы устарели, вышли из моды.

В мастерскую нужно было подниматься по лестнице – лифта не было, а ей уже перевалило за шестьдесят. Тем не менее она получала удовольствие от посещения мастерской на улице Севинье. Драгоценности она приносила по штучке, словно желая продлить приятные минуты, и очень любила поболтать с мадам Кутано. А та всегда заботилась о том, чтобы дверь в мастерскую была закрыта еще до ее появления, потому что с мадам Папен могло бы статься давать советы мастерам, расположившись у них за спиной.

Селерен как раз работал над ее заказом. Он придумал по меньшей мере три различные оправы и в конце концов остановился на одной из них, орнамент которой, очень строгий, но все же в духе начала века, его удовлетворял.

Эту работу делал он сам, ведь он не утратил привязанности к своему верстаку. Больше двух часов он провозился с белым золотом, которое выбрал для оправы, а в последнюю минуту добавил еще ободок из желтого золота.

Для пользы дела нужен был бы еще один работник, но площадь мастерской не позволяла поставить для него верстак. Из-за этого приходилось отказывать некоторым заказчикам.

Обычно отвергались самые простые работы.

– Поймите, мадам, такая вещь, какую вы себе представляете, найдется в любом хорошем магазине, и она обойдется вам гораздо дешевле, чем если мы ее изготовим по вашему заказу...

По утрам часто забегал Брассье.

Торговцы драгоценностями тоже заказывали уникальные вещи.

– Вчера встречался с Руланом и сыновьями. Им хотелось бы получить дюжину очень красивых и как можно более оригинальных вещей для своей витрины на улице Георга Пятого.

– И когда они их хотят?

– Срочно... Ты же знаешь, как они всегда торопятся.

– Слышите, ребятки? По-моему, нам придется работать сверхурочно...

Все запротестовали для порядка, особенно Жюль Давен.

– Можно делать то, что захочется?

– Да, при условии, что это будет на высоте... Скажика, Жорж, не придешь ли ты к нам поужинать как-нибудь на днях?

– Ты же прекрасно знаешь, что по вечерам я сижу дома с детьми.

Он взял себе это за правило. Даже если дочь и сын были чем-то заняты в своих комнатах, он сидел дома, чтобы они знали, что он рядом. Разве им не было так спокойней? Разве не создавалось впечатления, что они у него под крылом?

Он смотрел передачи по телевизору или раскрывал какой-нибудь иллюстрированный журнал. Когда дочка усаживалась подле него, Селерен бывал счастлив. ЖанЖака он видел реже, пока тот не сдал свои экзамены. Ему едва исполнилось шестнадцать, а он уже одной ногой был за порогом дома.

Ему хотелось посмотреть мир и потом, уже со знанием дела, выбрать для себя подходящее занятие...

Со смертью Аннет в доме образовалась пустота, огромная зияющая пустота. Селерен никак не мог привыкнуть входить по вечерам один в спальню, и, бывало, он нежно гладил то место на постели, которое еще совсем недавно занимала она. Отъезд Жан-Жака хоть и не будет событием столь трагичным, создаст еще одну пустоту в доме.