Невиновные

– Алёна? Последний раз, когда я виделся с вашей сумасшедшей семейкой, твою жену всё ещё звали Леся… – Северный присмотрелся к другу внимательнее. И несколько озадаченно спросил: – Соколов, чем у тебя пузо перемотано? Антицеллюлитный компресс? Шоколадное обёртывание? И говнецом потягивает. Или это от Дария? Дарий, ты воздух испортил?

– Это не я!!! – обиженно проорал Дарий. – Это она обосралась! Только и делает, что жрёт и срёт! – и мальчик-ябеда торжествующе потыкал пальчиком в нашлёпку на папином пузе.

– Дарий, засранец! – педагогически прогрохотал Сеня. – Я тебе сколько раз говорил, что не «жрёт и срёт», а «ест и какает»!

– Ты сам, папа, так говоришь! Почему это у тебя она жрёт и срёт, а у меня она должна есть и какать?

– Потому что «жрёт» и «срёт» – это взрослые слова! А маленьким мальчикам вроде тебя надо ещё говорить детские слова. Ест и какает.

– Дядя Сева!!! – опять оглушил мальчишка Северного. – Это она покакала! Но воняет по-взрослому, как будто насрала! – торжествующе резюмировал Дарий.

– Какой он, сука, сообразительный! Какая скорость мыслительных реакций! – умилился Сеня. – За словом в карман не полезет, весь в меня!

– Прекратить морочить мне мозг! – скомандовал Всеволод Алексеевич. – Чётко и быстро объяснили мне, кто насрал, пардон, накакал? Папино обёртывание?

– Это не обёртывание, это – Георгина. Так просто удобнее её носить, – извиняющимся тоном сказал Сеня. – В слинге. Леська слинг купила как-то по случаю, ещё когда Жорыча родила. Пару раз поносила и больше не стала. Георгину не носила. Да и когда ей детишек в слинге носить? Она всё время за рулём. На работе и, вот, в Академии бизнеса теперь. А нянькам как зарплату ни поднимай, они с ними сверхурочно не хотят оставаться… Алёна!!!

– Колоти громче. Ты же сам, идиот великовозрастный, установил там ещё одну свето-водо-звуко-воздухо-тепло-холодонепроницаемую дверь. Полагаю, чтобы ужас из твоей квартиры не распространялся в ноосферу, не проникал в мир нормальных людей… Только заботой обо всём мирном человечестве я могу объяснить подобный поступок. А если учесть, что звонок у тебя исключительно и только бутафорский, то…

– Сева, ну всё как-то руки не доходят! Клянусь, я сделаю!

– Ты клянёшься уже давно. Ты или не клянись, или крест сними. Вместе с Библией с прикроватной тумбочки. Руки у него не доходят…У тебя вообще только одно место до дела доходит… Так, Дарий, слазь с меня немедленно. Георгине всего четыре месяца, так папка потому и носит её в тряпке. Ну и потому что папка. А ты мне – никто. И к тому же чуть не спровоцировал у меня разрыв мочевого пузыря от внешних воздействий. Ваша Алёна что-то долго не идёт… Кто она такая, кстати?

– Папина однокурсница!!!

– О, папина однокурсница? Слава богу. Пожилые женщины меня не интересуют!

– Она красивая! – обиделся за неизвестную Алёну Дарий. – Когда вырасту, я на ней женюсь!

– Геронтофилия ненаказуема, если по обоюдному согласию сторон. Но я бы на вашем месте, Семён Петрович, показал бы отрока психиатру.

– Папа сам бы на той Алёне женился в своё время, – хмыкнул Сеня. – Да от ворот поворот дали.

– Как же Олеся Александровна допускает присутствие в вашем доме этой роковой женщины?! – делано ужаснулся Всеволод Алексеевич.

– Ты сам всегда настаивал на том, что Леся – умная. Кроме того, она любит Алёну. И Алёна, между прочим, тоже умная. И кроме того, её всегда интересовали мужчины совсем иного типа.

– И какого же?

– Такого, как ты!

Если бы в этот момент не сдохли батарейки в налобном фонарике, внезапно ставшем из чрезмерно яркого слишком тусклым, Северный увидел бы, что у его молодого друга какая-то слишком жизнерадостная мина.

– Даже китайские батарейки подчиняются космогоническим законом бытия и перед окончательным угасанием могут имитировать жизнь якобы осознанными и осмысленными действиями. Но агония есть агония… Сеня, друг мой, если нам в ближайшие пару минут не откроют дверь, то я помочусь прямо здесь. Дарий, – обратился он к довольному мальчишке, мечтавшему, чтобы дверь не открывали никогда и он так бы стоял и стоял, держа за руку большого, красивого, умного, таинственного дядю Севу, – что ещё расскажешь про неведомую мне прежде Алёну? Смотри, оказывается, я не всё знаю про твоего папку, хотя почти десять лет регулярно выношу его словоизвержения.

– У Алёны на руке татуировка. Рогатая лошадь и пятнистая кошка.

– Единорог и леопард? Как интересно… Единорог – мифическое существо, символизирующее целомудрие, а леопард – символ жестокости, свирепости, агрессивности, неустрашимости и неусыпности. Эта Алёна – толстая старая дева? Хуже старухи может быть только толстая, злобная старуха-девица с недремлющим оком.

– Я тебе уже сказал, что она – красивая! – Дарий топнул ногой и вырвал руку у дяди Севы.