Невиновные

И уже когда выскочил из дверей квартиры, успел возмутиться, что могла бы хоть спросить, не против ли он за ней заехать? Не занят ли? Он мог простудиться, в конце концов, сломать ногу… Да и хер с ним! Подумаешь, ногу сломать. Главное, что она позвонила! К тому же его всегда возмущали картонные дуры с этим их вечным: «Ты можешь за мной заехать?» Настоящая женщина не просит, а принимает как должное знаки внимания. И готовность. Что это за готовность, если какая-то сломанная нога может помешать проявить то самое внимание. Это как-то не по-мужски. Женщины сами разбаловали мужчин! Блин, что за глупые рассуждения! У него-то нога не сломана. Вот до чего додумался Северный, пока катился по широкому шоссе почти без пробок, что удивительно.

– Я надеюсь, у тебя кровать не с водяным матрасом в шёлковых простынях? – спросила она вечером, едва переступив порог его квартиры.

– Нет!

День, что называется, удался. Давно Северному не было так хорошо. Нет, не так. Хорошо Северному бывало достаточно часто. Но с Алёной Дмитриевной было не просто хорошо. Ну, что такое «хорошо»? Это когда не плохо. Хорошо – это не жарко и не холодно, а комфортно. Хорошо – это когда не голоден, но и не объелся. Хорошо – это когда мышцы требуют нагрузки и радуются после получения «дозы». Хорошо – это порция эндорфинов и энкефалинов. К Алёне Дмитриевне чисто физиологические определения не подходили. И слово «удовольствие» тоже ничего бы не отразило, потому что являлось бы лишь одним из показателей состояния, но не самим состоянием. Удовольствие – это хорошая книга, отличное виски и ощущение, что на сегодня что-то уже сделано, завтра – что-то предстоит, но сейчас – порядок. С Алёной даже посреди людного центра столицы было как на берегу моря в детстве. Нет, Северный не «впал в детство», а просто так сформулировал для себя: «как в детстве», имея в виду свежесть восприятия, новизну ощущений и какой-то беспрерывный… уют. Хотя уж на кого-кого – но на так называемую «уютную женщину» Соловецкая вовсе не походила. Она была достаточно иронична, к месту – саркастична. С удовольствием мелкого хулигана не стеснялась есть на скамье в Александровском парке бутерброды из «Макдоналдса», смеясь и роняя себе на джинсы капусту, а затем – отбирать у толстой вороны картонный контейнер, который та всё время вытаскивала из мусорки. Ворона вытаскивала – Алёна прогоняла ворону и снова заталкивала коробочку в урну, наконец скомкав её и запихав чуть не на дно. В ней чувствовалась в хорошем смысле детская непосредственность. Она не боялась показаться глупой или смешной, хотя иногда внезапно и сильно обижалась, чтобы через пять минут шлёпнуть его по заднице и сказать: «Северный, сам дурак!» И в то же время в ней чувствовались и острый ум, и глубокое чувство, и даже хитрость. Хитрость, впрочем, тоже была какой-то детской, а отнюдь не женской. Или даже собачьей. Ей-ей, к Алёне Дмитриевне так и просился виляющий хвост и выражение глаз «мы все понимаем, что я немного лукавлю, но это просто такая игра…». Такой женщиной мужчины должны увлекаться пачками, звать замуж, безумно ревновать, холить и лелеять, скандалить и нежничать. И любить, любить, любить…

Любой наводящий на жизнь вопрос она или переводила в шутку, или… Или в её глазах появлялся жёсткий стальной блеск – и из женщины-дитя она становилась злой и колючей бабой, которая лопатой зарубит, если попробуешь без спроса передвинуть забор.

Такого хорошего выходного дня у Северного давно не было. Хотя и не любил он прогулки по центру. Особенно в жару. Что уж говорить о жрачке из «Макдоналдса»….

– Я понимаю, как тебя раздражает людское море, – смеялась Алёна. – Оно меня саму раздражает. Но, знаешь, я так люблю здесь гулять… А возможность сейчас выпадает не часто… Я действительно живу за сто первым километром, – кидала она после паузы и не давала никаких дальнейших пояснений.

Северный не спрашивал. Кто он такой, чтобы в душу ей лезть? Хотя очень хотелось залезть именно в душу и вытащить оттуда этот самый злой колючий бабий взгляд, и кремировать его во избежание рецидивов, но… кто он такой?

– А давай пройдёмся по ГУМу! – Алёна хватала Северного за руку и действительно тащила его в ГУМ. – Я когда была маленькая, то так любила ходить и в ГУМ, и в ЦУМ, и особенно в «Детский мир»! Там было мороженое и… И какой-то особенный запах. Я всё время ищу, с детства, этот запах. Ищу его в ГУМе, в метро и… И не нахожу! – совсем по-детски искренне расстраивалась почти сорокалетняя Алёна Дмитриевна. – Мне кажется, что он где-то у меня в голове. Я тяну носом и чую, что он есть. В метро он точно ещё есть иногда. Особенно зимой… Чёрт! Хочу в «Макдоналдс»! И есть на скамейке! И не вздумай смеяться!