Невообразимая реальность

– Хотелось бы верить, Владим Владимыч, но тут слухи поползли… Вроде бы вы свою меньшую наследницей собираетесь назначить.

– Что за чушь?! – Платов побледнел, и было видно, что с трудом сдерживается от более резких выражений. Всякого он о себе наслушался за те годы, что находится у власти, но когда ставят под удар семью…

– Ну как же, – продолжал настаивать на своём Барон, – вот ведь уже скоро станет во главе МГУ, ректором её назначат, а там и до Кремля недалеко.

Платов помотал головой, словно бы пытаясь избавиться от ощущения, что оказался вовсе не в кругу друзей, а перед штатными сотрудниками КГБ, которые любой ценой намерены заставить его признаться в том, чего он не совершал. В таких обстоятельствах самое надёжное средство – свести всё дело к шутке, что и попытался сделать.

– Виктор Петрович, дорогой! Послушай моего совета: не читай перед обедом либеральную прессу. И для здоровья вредно, и вообще…

Барон даже не улыбнулся, только еле заметно кивнул:

– Да я понимаю, что врут, но тут есть и некое рациональное зерно. Полагаю, что никто из нас не станет отрицать, что во власть надо двигать молодых. Мы своё прожили, а у них всё впереди. Вот среди молодёжи и нужно подыскать преемника.

– Ты на кого же намекаешь? – спросили хором Филя и Патрикий. Сторонний наблюдатель мог бы предположить, что они сговорились, но это не так, поскольку вопрос вертелся у всех на языке. Просто эти оказались расторопнее.

– Не стану лукавить, – ответил им Барон. – Мой сын вполне созрел для этой должности.

Барон с гордым видом оглядел собравшихся, рассчитывая на безусловную поддержку. Но не тут было.

– Нет уж, позволь! – Филя от возмущения даже подскочил в кресле. – Чем мой Серёжка хуже твоего оболтуса?

– Попридержи язык! Да за такие слова про будущего правителя Руси…

– Кишка у тебя тонка, чтобы мне указывать!

– А вот мы сейчас поглядим, у кого что толще…

Казалось, ситуация выходит из-под контроля, однако Платов не сделал даже попытки утихомирить бузотёров. Понятно, что до мордобоя дело не дойдёт, поэтому можно спокойно ждать, чем дело кончится. Похоже, дружбе пришёл конец, хотя возможно, никогда её и не было. Был только тот самый сокровенный интерес, который прямо сейчас, на его глазах, заставляет их отвергать приличия и двигаться к желанной цели буквально напролом.

Но тут в перебранку вмешался Боров. Поднявшись с кресла, он своим массивным телом разделил двух спорщиков, после чего они умолкли – не станешь же спорить по серьёзному вопросу, упершись взглядом в чужое пузо и прочие интимные места. Тем более что Боров был довольно убедителен:

– Нет, господа! Так дело не пойдёт. У всех есть дети, и если мы начнём кулаками прокладывать им дорогу в Кремль, ничего хорошего здесь не получится. А всё потому, что нашими разногласиями воспользуются те, кому мы не хотим отдать страну, – Боров внимательно оглядел присутствующих и после короткой паузы продолжил свою речь: – Вы спросите, что делать? Я предлагаю на выбор два варианта, жребий и аукцион.

Ещё не остывший от перебранки Филя тут же возразил:

– Жребий – это понятно. Но аукцион-то нам зачем?

– Поясняю для тех, кто не врубился, – досадливо поморщился Боров. – Нет сомнения, что каждый из нас готов выложить кругленькую сумму за право выдвинуть своего сына или дочь на президентский пост. Так вот, кто больше предложит, тот и получит это право. Какие будут мнения?

Это следовало переварить. Одно дело – тратить деньги на предвыборную кампанию, а тут ещё этот дополнительный «налог». Не проще ли положиться на волю жребия? Тогда, если повезёт, никто не сможет упрекнуть в том, что должность проплатил. С другой стороны, вероятность успеха чуть больше десяти процентов – это не слишком впечатляет.

– Позвольте мне, – слово попросил Бортень. – На мой взгляд, жребий совершенно не годится, поскольку мы не можем столь важное дело отдать на волю случая. Ведь речь идёт о судьбе страны!

– Тогда аукцион?

Борову никто не ответил – в комнате на несколько минут установилась тишина. Если бы у кого-то была возможность слышать, что творится в головах Фили, Борова, Бортеня, Барона, Полтины и Патрикия, он бы услышал только шелест денежных купюр. Каждый прикидывал свои возможности, не исключая и таких вариантов, когда выкупать должность президента придётся вскладчину, но, уж конечно, без привлечения кредитов из-за рубежа.

Странное дело, никто из них не спросил у Платова, как он относится к такой идее. Похоже, его время заканчивается, но власть пока в его руках. Ещё более удивительно, что сам Платов по-прежнему никак не реагировал на происходящее, словно бы он тут совершенно ни при чём. Ну почему он так спокоен?

Слегка затянувшийся процесс подсчёта капиталов прервал Полтина. Видимо, он раньше других оценил свои возможности либо предложенная процедура его чем-то не устроила, вот он и выпалил в наступившей тишине:

– По-моему, всё это ерунда!

Все посмотрели на Полтину с досадой, а Боров и вовсе с нескрываемым презрением.