Невообразимое

– Нет, Грант, ты совсем не странный. Ты один из добрейших, умнейших,

сильнейших и нормальных людей, которые я встречала, и мне очень жаль, что ты потерял

жену, – выпалила я. – Она… Джейн… была явно особенной, раз нашла тебя.

– Спасибо, Джесс. Она была такой.

Я ненавидела себя за такое поведение. Почему я не могла просто исчезнуть с поля

зрения, как мне говорила Кэролайн? Я никогда не училась.

– Какой она была? – спросила я. – Если не против вопросов.

– Не против. Редкие меня спрашивают о ней. Видимо, на мне написано «не говорите

со мной об этом», но я не против говорить о ней. Джейн была просто… очень хорошей.

Понимаешь? Верной, доброй, щедрой. Из тех, о ком никто ничего плохого не скажет. Она

была тихой на вечеринках, но потому что не любила большие группы людей. Наедине она

могла говорить часами. Она была счастлива со мной. Она была умной, была в школе

медсестер, когда мы поженились. Она обнаружила рак груди после выпуска. К

сожалению, слишком поздно, – он замолчал. – Мы старались, как могли. Химия,

экспериментальные лекарства, но она умерла через два года после диагноза.

Я хотела что–то сказать, но молчала. А потом с губ сорвалось едва слышно:

– Мне так жаль.

Он кивнул.

– Спасибо. Тогда было плохо, я все еще скучаю, но она не хотела бы, чтобы я

страдал за это, и я не хочу портить то, что у нас было, дуясь остаток жизни, – он выдавил

улыбку. – Прошло почти четыре года.

Я хотела обнять его, прогнать боль, не отпускать. Слова, которыми он описывал

Джейн, были теми, которыми я описывала его. Я опустила взгляд, думая о письме и ее

красивых словах. Я должна была рассказать ему, я хотела поднять голову и признаться, и

глаза заполнили слезы.

Он забавно посмотрел на меня.

– Джесс? Ты в порядке?

Я покачала головой и моргнула, капли полетели на рубашку.

Он был джентльменом, поднял мой подбородок пальцем, взял салфетку и дал мне.

– Ты очень милая, – сказал он. – Но я теперь в порядке. Правда.

Я покачала головой и подняла руку.

– Я сделала кое–что ужасное.

Он отпрянул на пару дюймов, спрашивая меня взглядом.

– Ты можешь не простить меня, – сказала я, вытирая щеки.

– Так точно не будет.

– Будет…

– Джессика, что такое?

Я стиснула зубы и посмотрела в глаза – темно–синие, как вода, что несла нас – и он

точно ощущал стыд, что окружал меня.

– Я прочитала письмо. Письмо Джейн. Которое в книге

Он смотрел мне в глаза, а потом отвернулся и выдохнул носом.

– В ночь, когда я сидела одна, я пыталась тут убраться, и письмо выпало, когда я

подвинула стопку журналов. Как только что. Любой положил бы на место, а я – нет, – я

замолчала. – Мы сблизились, и я переживаю за тебя, так что не сдержалась… То есть, я

должна была, но не смогла. Мне так жаль, Грант.

Он кивнул и стоял там. Я смотрела, он подошел к перилам и уперся в них локтями. Я

опустила голову. Что еще я могла сказать? Я поступила ужасно, но я была честной с ним,

не могла уже это исправить. Я сидела и ждала, пока он обдумывал то, что я сделала. Плеск

воды обычно успокаивал, но тут только усиливал тревогу. Через пять минут Грант

вернулся ко мне.

– Мне так жаль, – повторила я.

– Что сделано, то сделано.

– Я влезла в твою жизнь, в то, что связано с твоей женой, и я ужасно себя чувствую.

Он постучал по обложке книги и вернул к панели, сунув так, чтобы ее не сбросили.

– Это письмо священно, и хотя я защищаю его, как Священный Грааль, это лишь

письмо. Веришь или нет, это одно из многих писем, что Джейн написала мне перед

смертью. Если бы ты или кто–то другой попросил прочесть, я бы дал. Но… – он пожал

плечами.

– Но многие знают, что не стоит лезть в вещи других людей, ведь это неприлично, –

вмешалась я.

– Я могу закончить? – спросил он.

Я кивнула.

– Но… никто не осмеливался спросить. Ты не первая прочла его за моей спиной. Я

много раз читал то письмо, это сложно, так что я знаю, что ты чувствуешь. Но не кори

себя за это. Это в прошлом, – сказал он. – Я редко могу поговорить с кем–то о Джейн. А

когда поговорю, мне легче. Спасибо за это.

Он улыбнулся, посмотрел мне в глаза. Если бы он склонился, я бы его поцеловала.

– Грант, только ты мог поблагодарить за нарушение, – сказала я и крепко обняла его.

Я обняла его всей душой, желанием, что сдерживала уже три месяца. Он обвил меня

руками и уткнулся головой в мое плечо. – Пожалуйста, – шепнула я в его грудь. Я

медленно отодвинулась, он ослабил хватку. Мы замерли, наши лица разделяли дюймы. Я

смотрела на его губы и тень щетины, улыбнулась и вернулась на свое место. Сердце

колотилось, я смотрела, как он отклонился и скрестил ноги.

Он закинул руку на спинку сидения.

– Почему бы тебе не рассказать мне что–нибудь?

– Например?

– Не знаю. Что–то личное о себе. И мы будем квиты.

Я вдохнула носом и смотрела на свои босые ноги. Я плохо умела открываться. Меня

больше интересовало узнавать о других, чем делиться своими бедами. Я повернулась к

нему. Его руки лежали на коленях, на лице был намек на улыбку. Он хотел узнать обо мне

или был вежливым? Я задумалась на миг, пытаясь найти что–то не менее важно, но в

жизни до Таиланда ничего такого не было. Кроме одного.

– Я не плакала, когда умерла мама, – сказала я, тряхнув головой.