Невозможная музыка

Опустив голову, Лилька немного помолчала, потом начала подниматься. Игорь поддержал ее, но она отдернула руку.

— Саш, — неуверенно позвала она. — Иди сюда… На минутку.

Наверное, он и так не стал бы сопротивляться, но Наташа легонько подтолкнула его. Дернув плечом, Саша неохотно пошел за девочкой к реке.

— Ну, что?

Теперь глаза у Лильки были совсем другими, виноватыми. Опередив ее, Саша сказал:

— Можешь не извиняться. Я сам терпеть не могу извиняться. Если только перед мамой…

— Она, правда, разрешит мне жить с вами?

— Она же сказала!

— А она… не передумаете? Нет?

— Нет! — Рассердился он. — Думаешь, она из тех, кто только треплется?

Лилька испуганно замахала руками:

— Ой, нет! Я совсем так про нее не думала! — Она вздохнула. — И я совсем не хотела сказать, что лучше б ты не возвращался. Знаешь, как я перепугалась, когда ты исчез! Взял и в воздухе растворился… Он весь так дрогнул, как будто волна прошла. И тебя нет! — У нее даже губы искривились оттого, как отчетливо все вспомнилось. — Я как заорала… Не смейся! Я тебя так искала!

— Вот я и нашелся, — он улыбнулся краешком рта. — Ладно, брось. Я не злюсь. Хорошо бы и ты больше не злилась.

Она совсем по-детски заверила:

— Я больше не буду. Я пойду скажу ей, что мы обо всем договорились? Ой, а вон Иоланта твоя! Сейчас она тебе задаст! — Лилька шкодливо хмыкнула, потом вспомнив, вся сморщилась и бросилась к Наташе.

— Я и не сомневалась, что ты найдешься, — невозмутимо сообщила учительница, извлекая из седых волос запутавшийся листик ивы, похожий на крылышко лесного эльфа, о котором рассказывал брату Себастьян. — Такие мальчишки, как ты, бесследно не теряются.

"Она еще не заметила, — понял он. — Лилькин дедушка, может быть, был последним из них, кроме нее. В этом мире. Она должна хотя бы главное знать".

— Никто из ваших не был предателем, — обойдясь без прелюдии, сказал Саша. — Генриха… То есть, отца Генриха не расстреляли. И на рудники его не ссылали. Сто процентов. Он просто не… не мог к вам вернуться. Зря вы столько лет никого из них не хотели видеть.

Взгляд у нее задумчиво ускользнул, и Сашка не понял: поверила она ему или нет.

— Там… — начал Саша, но не подобрал слов и только указал рукой.

— Это Ярослав? — Оглянувшись, спросила она тем же ровным голосом, каким приветствовала ученика.

— Они убили его. И все из-за этого проклятого органа. Я… Я разломал его.

Иоланта Сигизмундовна посмотрела поверх его головы и зачем-то старательно пригладила волосы, которые речной ветер тут же растрепал.

— Это вандализм, — без возмущения заметила она. — Но в данном случае я не могу тебя осуждать. Не вини себя, милый мой! Мне и самой когда-то хотелось его уничтожить. Жаль, что я этого не сделала… Оказалось, что я могла спасти Ярослава.

— Вы тоже не виноваты! — заспорил Саша. — Откуда вы тогда могли знать, что так получится?

Бесстрастно выслушав его, Иоланта Сигизмундовна сказала:

— Я столько лет не желала здороваться с ним. Но я должна хотя бы проститься.

Саша проводил ее взглядом, впервые подумав: "Вот ей досталось…" Потом отошел к воде, исходившей голубыми бликами и едва слышными звуками.

"Они теперь везде, — отметил он и мысленно заговорил с Себастьяном. — Ты тоже их слышишь? Ты, наверное, в миллион раз больше слышишь! А я только сейчас начал… Я, конечно, никогда не стану таким, как ты. А зачем? Ты уже был, а меня еще не было. Я уж постараюсь, чтоб после меня тоже что-нибудь осталось… И дети, и еще что-нибудь большое. Ты ведь поможешь мне? А, Себастьян?"

ЧАСТЬ 2

Глава 1

— Без меня ничего не предпринимай, слышишь, я уже лечу.

Сам он и не заметил, в какой момент начал разговаривать с матерью, как старший. Наверное, в том самом году, когда Саша поступил в консерваторию и стал, хоть и не без помощи, но жить самостоятельно. И оба они восприняли это, как нечто естественное. А вот сейчас он уловил, что делает это как-то неправильно… Что это за слово — "предпринимать"? Разве такие слова говорят человеку, убитому горем? В мыслях у Саши мелькнуло, что это казенное слово явилось своего рода защитой, внушением: "Ты вовсе не убита горем, иначе я разговаривал бы с тобой по-другому".

Впрочем, наверняка он не знал, что сейчас творится с его матерью. Ее голос по телефону звучал так ровно, что эта ровность пугала: "Прости, что я говорю с тобой об этом… Но с кем еще? Я… прости, пожалуйста! Я застала их с Лилей… Это было отвратительно. Игорь заплакал… Ужасно! Я ни о чем не догадывалась".

В тот миг Саше почудилось: что-то забарахлило на линии, и он услышал обрывок чужого разговора. И речь шла о какой-то другой, не его Лильке… А потом заставил себя поверить.

Чужие люди, не знавшие Лильку, наверняка уже нашептали его матери: "Пригрела змею на груди!" Все это было не о Лильке. Не о той Лильке, у которой всего три месяца назад, когда он приехал на Новый год, глаза были каплями чистого счастья. А потом горя — в день Сашиного отъезда.

— Почему я не забрал ее с собой?