Невозможно в это поверить, но…

Весит миномет без колесного хода почти двести килограммов, а с оным все двести пятьдесят. Оснащен «Меч» новым прицелом ПМ-25 — он буквально пару лет, как принят на вооружение. Используются изготовленные из сталистого чугуна оперенные стодвадцатимиллиметровые мины: осколочно-фугасные, зажигательные, дымовые и осветительные. Вес их колеблется от пятнадцати до шестнадцати килограммов в зависимости от типа боеприпаса. Дальность стрельбы от четырехсот до шести тысяч метров. Дальность обеспечивается за счет дополнительных зарядов картузного типа, которые крепятся на хвостовике мины, имеют номера от одного до шести. Угол возвышения от сорока пяти до восьмидесяти градусов, угол поворота, без переноса двуноги-лафета, пять градусов в каждую сторону. Расчет шесть человек.

Буксировка миномета осуществляется парой или четверкой лошадей, запряженных в передок, к которому миномет с колесным ходом собственно и цепляется. На марше расчет передвигается в пешем строю, рядом с минометом. Возимый боекомплект в передках составляет пятьдесят мин.

Отделение боепитания батареи перевозит на пятидесяти двуконных телегах две с половиной тысячи мин. А хозяйственное отделение занимается транспортировкой всего батарейного скарба, там по штату предусмотрено двадцать двуконных телег.

Если посчитать, то у меня в батарее порядка сто шестидесяти человек, с учетом санитаров, кузнецов и шорников, и почти под две сотни лошадей. Огромное хозяйство.

В принципе осмотром я остался доволен, батарея сможет вести боевые действия, а вот насколько качественно она подготовлена, я проверю завтра.

— Евгений Васильевич, — предложил я поручику общаться без чинов, — я заметил, что дальномер и буссоль имеют довольно потасканный вид. — Скорей всего, погрешность в измерениях изрядная. На полковых складах замену им не искали?

— Как же искал, и рапорт подавал, но ничего не получил. Интенданты, чтоб им пусто было, не отпускают ничего. Нам и бинокли необходимы. Потертое и поцарапанное старье не дает возможность нормально наблюдать цели.

— Это все, что нам надо?

— Я сохранил копию рапорта, там все указано. Смею вас заверить, склады переполнены, а нам не выдают.

— Ладно, это моя забота, потормошу тряпичников, выдадут. Припугну отправкой в действующую армию, забегают, как тараканы на кухне.

— Сможете?

— Буду использовать родственника. Евгений Васильевич, надеюсь, помните, кем мне приходится губернатор Воронов?

Вернувшись в канцелярию батареи, нашел в столе рапорт поручика Мутных. Переписал своим почерком, и поехал получать визу командира полка.

Удивительно, но подпись я получил быстро. Полковник был сама любезность. А вот с заместителем командира полка по тыловому обеспечению, подполковником Чуриловым, я общего языка не нашел. Он с некой пренебрежительной миной на лице сказал, что может обеспечить мне только треть от затребованного. Так хотелось от всей души врезать по этой сытой роже кулаком, но я решил не обострять ситуацию. Просто заявил подполковнику, что подам рапорт командующему округом, и он вытрясет из него не только, положенное батарее материальное обеспечение, но и душу. А еще, если я проявлю вредность, то подам рапорт в управление контрразведки, поскольку усматриваю, в действиях Чурилова саботирование приказа командира полка. В этом случае последствия предсказать трудно, можно лишиться погон, а можно и голову потерять. О, это надо было видеть! Чурилов трижды менял цвет лица, от багрово-красного до мертвецки-белого, и раз пять перечитал рапорт. Потом наложил резолюцию: выдать. Я одержал свою первую маленькую победу в битве с интендантами, и они еще удивляются, почему их не жалуют. Самое смешное в том, что за многие столетия, стиль работы интендантов не поменялся.

На складах я не вступал ни с кем в пререкания, тряс бумагой и требовал. Попытка сослаться на отсутствие транспорта не помогла. За пять минут я мобилизовал полтора десятка ездовых, в меньшее число повозок имущество не помещалось.

Пусть меня считают занудой, но я проверил по накладным, каждую портянку, каждый ремешок, каждую пуговицу и тому подобное.

У командира хозяйственного отделения, унтер-офицера Садыкова, от привезенного богатства даже руки затряслись.

Во второй половине дня ознакомился с расписанием занятий, наметил, что можно сократить, например, строевую подготовку и хозяйственные работы, на которые привлекались огневые взвода. Появившийся поручик Мутных согласился с моими предложениями, но высказал сомнение, что подобные изменения утвердит начальник штаба.

— Мы, Евгений Васильевич, никому докладывать не станем, — произнес я, — нам главное сделать батарею боеспособной, чтобы она в любой обстановке работала, как часы. — Да, я там немного на складах порезвился, привез все. Скоро наступят холодные дни с дождями. Как у нас с шинелями и непромокаемыми плащами?

— По нормам имеем все.

— Вот и славно. Я сейчас отбываю в город. Вас подвезти? Вы где квартируете?

— Я сейчас отдам распоряжения, и буду готов к отъезду. У меня дом на Никитинской улице, если вам не трудно — подвезите.