Невозможное

— Я помню, что ты рассказывал про болезнь! — крикнула девушка и указала на корзинку. — Я взяла все, что может помочь.

Алексей никак не мог подобрать слов.

— Береги себя! — крикнул он наконец.

Пандора кивнула.

— Я люблю тебя… — прочел он шепот на ее губах и до боли стиснул кулаки.

— Я тоже тебя люблю… — беззвучно ответил он.

Пандора махнула рукой, бросила на него последний взгляд, подхватила с земли корзинку и решительно пошла вперед.

Глава 27

1

После постановки пьесы Еврипида отношение к Лешиным инициативам среди афинян улучшилось. Он наконец получил полноценное финансирование, а к его советам и рекомендациям стали прислушиваться. В его распоряжение выделили два таланта серебра, разумеется, при условии полной прозрачности расходов этих средств. Так же он дополнительно получил под свое управление две дюжины государственных рабов, в первую очередь опытных ремесленников.

Ежедневные собрания, работа на мыловарне, перегонка спирта… Возможностей стало много больше, но Алексей чувствовал, словно с трудом пробивается сквозь плотный туман. Его мысли были с девушкой, в охваченном эпидемией Пирее. Мысли о Пандоре заставляли его думать о том, как повысить эффективность лечения. Перечитав все медицинские учебники и переговорив с Клитием, он решил сделать шприц. В его распоряжении не было никаких действенных лекарств, но Леша пришел к выводу, что для борьбы с обезвоживанием и общей интоксикацией можно хотя бы вводить в организм больного физраствор, который относительно легко получить из дистиллированной воды и поваренной соли.

Он долго думал над тем, как и из чего изготовить шприц и иглу. В Афинах Леша так и не успел организовать производство стекла, и, по его расчетам, на это нужно было потратить несколько месяцев.

Оставалось изготовление шприца из металла. Взвесив все за и против, Алексей решил, что оптимальным материалом будет серебро. Конечно, такие шприцы и иглы будут чрезвычайно дорогими. Но не было необходимости делать много шприцов. Достаточно изготовить несколько дорогих и научить пользоваться ими то небольшое число врачей, которые сейчас работают в Пирее. А для многократной дезинфекции серебряные шприцы и иголки хорошо подходят, так как подвержены минимальной коррозии.

Для изготовления шприцов Алексей обратился к ювелирам. Сложно было сделать полые иглы достаточно тонкими и при этом прочными. Но у ювелиров, умеющих вытягивать золотую и серебряную проволоку и делать дутые серьги и браслеты, в конце концов получилось сделать пару дюжин игл. Выглядели они угрожающе и были существенно толще, чем привычные Леше стальные иглы. Но казались достаточно прочными и острыми. Для присоединения иглы к шприцу Алексей решил использовать медную насадку конусообразной формы, которой обжималась игла. Серьезная сложность заключалась в том, что шприцы не были прозрачными и было невозможно проконтролировать отсутствие воздушных пузырьков. Впрочем, правильная методика подготовки к инъекции и введения лекарств должна была минимизировать риск закупорки вены воздухом. Важнее было придумать, что вводить в организм. И у Леши не было идей, кроме физраствора. Он также много думал о растворе глюкозы, но пока не мог придумать способа получать чистый раствор.

Алексей также никак не мог понять, почему предлагаемые им меры так плохо работают в Пирее. Почему не удается локализовать источники заражения: цистерны, колодцы, водоемы. Также было не понятно, насколько правильно организована развозка дров, воды и еды по домам. Как выстроен сбор заболевших. На все его расспросы пирейские должностные лица отвечали так, словно пытались отвязаться от него: кратко и сухо, почти не вдаваясь в детали. Кроме того, они часто менялись, в последнее время даже слишком часто. Казалось, им нет дела до предлагаемых Алексеем методов.

…

Весть о смерти Тофона пришла на пятый день после ухода Пандоры. В этот момент Леша был в стратегионе и как раз наносил на грифельную доску очередной столбик диаграммы смертности. Услышав имя бывшего хозяина, он замер, уже не вслушиваясь в меланхоличное бормотание секретаря, зачитывавшего список совету стратегов, и, затаив дыхание, ждал, когда тот перейдет к чтению списка заболевших. Казалось, именам не будет конца: в этот день смертность в Пирее побила очередной рекорд. Рука с мелком безвольно опустилась. Остались лишь пустота, одиночество и страх за Пандору. Леша стоял и слушал, и сердце его наливалось свинцовой тяжестью.

«Пандора, дочь Тофона из рода Филлиадов…» — меланхолично пробубнил секретарь. Затем осекся, покосился на Алексея, но тут же спохватился и продолжил чтение.

Леша почувствовал, что не может дышать. Он поднялся и на негнущихся ногах вышел на улицу. Тяжелый солнечный свет обрушился на него, заставив зажмуриться. Он судорожно вздохнул, глотая вязкий горячий воздух. У него кружилась голова, во рту стояла сухая горечь.

Рядом появилась чья-то тень: Перикл вышел следом.

— Очень жалко… — сочувственно сказал стратег. — Зевс свидетель, Тофон был добрым человеком и гражданином…

Леша закрыл глаза.