Невозможные жизни Греты Уэллс

Лучшее место. Совершенное место. Я думала, оно отыщется здесь, в этом мире, где тоже есть Натан. Я обманывала себя, думая, что если в каком-то мире мужья не уходят от жен, это предполагает определенную верность с их стороны – как наличие воды на планете предполагает присутствие жизни. Но для жизни необходимо маленькое чудо: даже в самых лучших обстоятельствах нужна некая блуждающая искра. А здесь, похоже, чуда не было. Он не любил меня в моем мире: почему здесь все должно быть по-другому?

На следующий день я расплакалась, когда радиопередача была прервана словами: «Новости от Нью-Йоркского отделения Эн-Би-Си. Президент Рузвельт выступил сегодня с заявлением о том, что японские…»

Разве можно знать, что принесет война? Не успела я передохнуть и нескольких недель, как война для меня началась снова – и снова с Германией. Я считала, что подготовлена к ней лучше других.

Но я ошибалась. Я предполагала, что, как и в прошлый раз, будут сплошные флаги и сплошной ужас, но на самом деле ужасаться было некогда. Война гораздо меньше, чем нам представляется. Наш разум уменьшает ее. Мы кричали бы от ужаса, если бы не могли разбить войну на части: начистить мужу обувь, подобрать ему носки, наловчиться печь торты без сахара, масла или муки, упражняться с винтовками, научиться надевать противогаз. Завтрашний день невозможно предвидеть, вы планируете только на сегодня, только на ближайший час, пьете яд по глоточку.

И всюду янки идут, там и тут…

Разве можно знать, кого заберет война? Я и предположить не могла, что это будет Феликс.

В баре «Бумажная куколка» в Гринвич-Виллидже провели облаву и арестовали двадцать человек за сексуальную распущенность. Имена их появились в газете вместе с адресами. Среди задержанных был и мой брат Феликс.

– Вы обеспокоены, понимаю, – сказал Алан, которому я позвонила. – Но я уверен, что с ним все в порядке.

– Нужен залог?

После небольшой паузы он сообщил, что Феликса не отправили в тюрьму вместе с остальными. ФБР держит его в другом месте.

– Не понимаю.

– Облава проводилась, чтобы задержать известных личностей из числа немцев и японцев. Это война, Грета. Феликса не искали специально, но взяли, когда он подвернулся.

– Алан, ему необходима ваша помощь, – сказала я.

Да, он понимает и сделает все возможное.

Миссис Грин стояла в прихожей рядом со мной, одной рукой упершись в бок, а другой нашаривая сигареты в кармане передника. Не глядя она достала пачку и закурила. Я подумала, что в отчаянных обстоятельствах такую женщину хорошо иметь рядом.

– Какие новости? – спросила миссис Грин.

– У каждого паранойя из-за Пёрл-Харбора. Хватают подряд всех немцев и…

А что дальше? Я не знала. Его задержали в гей-баре, и ясно, что в полиции будут обращаться с ним скверно. Вдруг его сокамерники узнают об этом?

– Мистер Тэнди, должно быть, расстроен, – донеслись до меня ее слова. – Я знаю, как дорог ему ваш брат.

Я повернулась и внимательно посмотрела на нее.

– Да, – подтвердила я. – Да.

Полагаю, она была проницательной женщиной, которая понимала суть вещей и молча несла бремя своего понимания. Должно быть, это невероятно грустно – видеть, что все остальные слепы или притворяются слепыми, когда все так очевидно: надо просто смотреть на людей, слышать, что они говорят, замечать, что они делают, и прикладывать немного усилий, представляя себе, как они живут. Большинство из нас разводит руками, не умея понять другого человека. А миссис Грин, стоявшая рядом со мной, все понимала – и страдала от невозможности что-то сказать или сделать. Ей оставалось лишь наблюдать за тем, как разворачиваются события.

– Думаю, на мистера Тэнди можно положиться, – осторожно сказала она.

– Миссис Грин, – сказала я, – я верю, что могу положиться и на вас тоже.

Она выслушала это с непроницаемым видом, держа в правой руке сигарету, а левой убирая пачку обратно в карман. Затем она произнесла только два слова:

– Спасибо, мэм.

Самой большой из моих неприятностей был арест брата. Поэтому я испытала большое облегчение, когда позвонил Алан и сообщил, что знает, где Феликс: как ни удивительно, того отвезли на остров Эллис. Алан задействовал свои связи и добился для меня свидания – сегодня во второй половине дня, если я захочу. Я оделась настолько благоразумно, насколько возможно, – блузка и жакет без воротника, с поясом: этот наряд казался мне самым подходящим для правительственной тюрьмы. Алан, широкий и седовласый, улыбнулся, увидев меня в дверях.

– Настоящая американская девушка, – пробормотал он. – Хорошо, очень хорошо.

Сам он был в костюме с флажком на лацкане и с повязкой: золотая статуя Свободы на синем фоне. Я спросила, что это значит. Оказалось, во время прошлой войны он служил в 77-й Манхэттенской дивизии. Почему-то мне никогда не приходило в голову, что ветераны минувшей войны вполне могут поучаствовать и в следующей. Алан взял меня под руку:

– Ну что, едем?