Невозможный Роман

Поцеловал… затылок с выбившимися из хвоста тонкими прядками, выступающие позвонки. Аглая замерла, захлебнулась воздухом. Продолжать – не хватало смелости, а прекратить – не было сил. Мама всегда повторяла, что на своих ошибках учатся лишь идиоты. И это было истинной правдой. Беда в том, что Глаша в этом смысле была вообще безнадежной. Жизнь ее не учила в принципе… Иначе как объяснить то, что происходило?

Прохладные пальцы Полякова легли на живот. Поиграли с пуговицей на ширинке, провели по голой полоске кожи чуть выше пояска. Губы прихватили ухо… Глаша задрожала, запрокинула голову, неосознанно потянулась к его губам, и когда они соприкоснулись, тихонько вздохнула. Вырвавшееся облачко пара закружил и унес ветерок. Как и её сомнения. Это было сладко, жарко и невозможно прекрасно. Её никто так не целовал. Сказывался, наверное, опыт, но и это Аглаю не волновало. Так даже лучше… Она хотела опытного заботливого любовника, и на эту роль Роман подходил, как никто. От неудобной позы начала неметь шея, Аглая высвободилась из рук Полякова и повернулась к нему лицом. Его взгляд пылал, а мощная грудная клетка часто вздымалась.

Вау… Это она с ним сотворила такое? Вау…

- Дядь Ром! У нас ютюб завис! Дядь Ром…

Глаша моргнула и со стыдом отпрянула от Романа.

- Нам домой пора… Уже поздно.

- И не мечтай. Девочки лягут в свободной спальне, ты - в моей, а я - на диване…

Ага, как же… Судя по плотоядной улыбке Романа, дивану предстояло пустовать до утра. Но почему-то Глашу это больше не пугало. Возможно, в её размеренной жизни как и раз не хватало вот такой, ни к чему не обязывающей, грязной интрижки.

Глава 15

Романа разбудил непривычный шум, доносящийся из кухни. Он с силой потянулся, перевернулся на бок и с наслаждением вдохнул витающие в воздухе ароматы. И словно не было десятков лет... Он будто вновь вернулся в далекое босоногое детство, в котором мама пекла им с Алкой тонкие, будто кружевные, блинчики, чтобы побаловать. Пахло именно так. Выпечкой и топленым сливочным маслом, в которое он окунал посыпанный сахаром свернутый в трубочку блин. Воспоминание было настолько ярким, что, казалось, еще чуть-чуть, и под потолком прокатится мамино: Ро-о-ом, Аа-ал, ну, вы идете? Сколько можно дрыхнуть?

Так... Стоп! Какого черта?

Роман, как ужаленный, подскочил на постели, шаря взглядом по залитой солнечным светом спальне. Предполагалось, что здесь будет спать Аглая! Тогда какого... Роман скривился, обхватил голову руками и тихонько выматерился. Вот тебе и проверили звукоизоляцию! Что ж так стыдно-то, а? Как вообще ей в глаза смотреть? Поляков отвел от лица ладони и огляделся. Возле ножки кровати прямо на полу валялся использованный презерватив. Собственно, то, как он его снял, и было последним воспоминанием Романа. А дальше... дальше он просто уснул. И в этом бы не было ничего такого, если бы перед этим он не опозорился еще больше. Думаете, больше некуда? Ха!

На цыпочках, как шпион, Поляков добежал до ванной. Долго мылся, еще дольше чистил зубы. Оттягивая необходимость смотреть Аглае в глаза. Роман действительно не понимал, как так получилось. Он даже в свой первый раз продержался дольше! А с Глашей... держаться не было сил. У него просто сорвало крышу, как только увидел ее обнаженной.

Какого черта он вообще решил, что она невзрачная? Роман чуть не ослеп от ее красоты. У нее была идеальная... просто идеальная в своих пропорциях фигура. Тоненькая талия, хрупкая грудная клетка, изумительная грудь. И ножки, да... Это вообще отдельная история. Роман набросился на нее, как оголодавший. Он торопливо шарил руками по ее телу, то касаясь груди, то гладя бедра, то сжимая аккуратную попку, и целовал её, целовал, целовал... Как слепой, тыкался губами во все, что придется, жадничал, будто в любую секунду у него могли Глашу отнять. А когда он впервые коснулся её между ног, когда впервые ощутил её узкость, жар... Все. Крышу в момент сорвало. Она была тугой, словно девственница. Не сдерживая себя, не задумываясь о том, как ей будет, неподготовленной, Роман со стоном толкнулся внутрь. Он, конечно, всякое повидал на своем веку, но никогда... никогда в жизни ему не было так охренительно круто. Руки, на которых он удерживал вес своего тела, не держали... Вот такой вот каламбур. Поляков навалился на Глашу, опираясь на одно предплечье, стиснул в зубах угол подушки. Идиот! Кичился своей крутостью, при звукоизоляцию наболтал всякого, намекая, что заставит Глашу покричать... А сам... Господи, он же скулил, как щенок! В то время как Аглая, которой полагалось сгорать в огне страсти, не проронила ни звука. Оргазм накатил неожиданно. И был таким мощным, что Роман не смог бы его отсрочить, даже если бы от этого зависела его жизнь. Он будто умер... Но никогда в жизни еще не чувствовал себя таким живым.

В дверь осторожно постучали, возвращая Полякова в реальность.

- Роман, мы уже уходим, - послышался ровный, лишенный всяких эмоций, Аглаин голос.