Невозвращенец

Сквозь рассветную свежесть пробирался слабый запах костра, но дождём пахло сильнее – и неудивительно, такая гроза в последний раз была несколько месяцев назад. Даже лёжа в закрытой палатке, я чувствовал, что вся долина растворилась в непроглядном прохладном тумане, пока город, находящийся от сюда в сотне километров, утонул в непрекращающихся дождях на последующие недели две. Здесь все сюрпризы матушки-природы проявлялись куда грандиозней и внезапней, но кратковременней: если в городе немного капало, то здесь с бездонных небес обрушивался настоящий ливень; если по городу весело прогуливался морской бриз, то здесь бушевали северные холодные ветра – зато никогда не бывало жарко. Даже в середине самого знойного лета долина служила спасением для путешественников, волей случая оказавшихся в местных лесах. Гостеприимный и прохладный лес погряз в светлой молодой зелени, сквозь которую даже неба порой не было видно. Не зная троп или хотя бы здешней реки, заблудиться проще простого, а найтись практически невозможно, потому что дорожки тут протоптаны не только людьми. Кабаньи, лисьи и волчьи тропы тут встречаются намного чаще, чем человеческие, а ведут вовсе не к поселением, а, наоборот, всё глубже в лес. Они могут резко закончиться, могут появиться из неоткуда, но в деревни и сёла они точно не выведут. Благодаря подобной замысловатой топографии про эти места ходит много легенд и страшных историй среди жителей пригородных посёлков о русалках и водяных, но на самом деле, всё это просто человеческий страх – никаких русалок тут нет. Даже если б были… давно бы сбежали – река не такая полноводная. Единственные, кто в ней живёт, это водомерки и мелкие рыбёшки. Но впрочем, своеобразие природы является только достоинством – чужие сюда не суются и, даже если очень хотят, при первой же встрече с поселенцами убеждаются, что жить здесь могут только совершенно сумасшедшие люди, или мы…

Мы же являлись самыми долговременными жителями долины. Самыми долговременными и, пожалуй, единственными. Никто ещё не задерживался больше, чем на неделю. Да и те, кому посчастливилось здесь погостить, были действительно хорошо подготовлены к походу и физически, и морально, и материально. Поселения, обступившие горные массивы, с которых начинается долина, другое дело: их было достаточно много, и большинство из них с каждым годом всё больше напоминали города, они разрастались и обещали вот-вот перекинуться на подножья гор, но пока временили – и это радовало. Когда-нибудь и горы застроят, это неизбежно, но здешняя слишком не прирученная природа будет бороться с выродками цивилизации до самого конца, отчаянно и жестоко, и покорить её будет непросто.

Лениво перекатившись на спину, я с насаждением вдохнул прохладный воздух: день предстоит спокойный. Затишье возникает не только перед бурей, но и после неё; да и ветра вовсе не было.

Где-то у меня в ногах валялась груда относительно сухих дров, которые мы перетащили в палатку ещё до начала ливня. Мы сложили их аккуратно и компактно, но, видимо, кто-то слишком активно дёргал ногами во сне, и аккуратная стопка превратилась в бесформенную кучу деревяшек. В смятом виде вокруг меня лежали одеяла и расстёгнутые спальники, чья-то кофта и сестринский синенький плед – видимо, я сегодня проснулся позже всех.

Рывком поднявшись, я вылез из палатки, как вдруг нечто липкое и холодное налетело на меня, чуть пошатнув назад, и я, ещё не успевший встать, уселся на край палатки, рискуя упасть обратно внутрь.

– Отстань от меня! Чудовище! Зачем я тебя вообще брал?! – выругался я от неожиданности. – Танька, ты мокрая, уйди от меня!

Но сестрица, звонко рассмеявшись мне на ухо, только ещё крепче меня обняла.

– Ты что, уже на речку бегала? – поинтересовался я, повторяя тщетные попытки отпихнуть её как-нибудь не обидно.

– Ага.

– Она же вся взбаламученная после ливня.

– Да нет. Уже чистенькая. Прозрачная-прозрачная, три метра подо мной – и всё видно!

– Лягушка, – усмехнулся я, смирившись со своей участью и потрепав Таньку по мокрым тёмным волосам.