Невозвращенец

– Тань, – с ноткой укора, присущего, скорее, старшим сестрам, чем старшим братьям, сказал я, – ну а ты не видишь разве, по каким местам мы ходим? Тут и связь-то не ловит. Понимаешь, не выдерживают нормальные люди таких путешествий, не выдерживают. А их родители тем более. Люди слабые существа.

– Ну я мальчишек возьму. Они сильнее.

– К сожалению, Тань, принадлежность к мужскому полу вовсе не гарантирует принадлежность к сильным людям, а принадлежность к числу сильных ничуть не мешает быть женщиной. Поэтому, не показатель.

Таня разочарованно опустила глаза. Бедная девочка: она даже понятия не имеет о том, что сильнее пяти своих сверстников, взятых вместе; она не способна пока понять, что кто-то другой не получает удовольствия от таких вещей, которые становятся чем-то бесценным только с приходом мудрости. Видел бы я в её окружении хоть кого-то, кто выдержал бы наш образ жизни, взял бы под свою ответственность и по собственной инициативе, а так… пусть уж лучше носится Танька по обрывам наперегонки с Валентином и купается под водопадами с Яром, а с друзьями из города – дерётся в школе и не жалуется.

– Ты странно к людям относишься, – вдруг выдала сестрица.

– Это почему? – хмыкнул я.

– Тебя послушать, можно подумать, что нигде, кроме гор, нельзя встретить нормального человека. – И более доверительно добавила: – это не только моих друзей касается.

– Это потому что я знаю, что горы – это прекрасная проверка на прочность. Смотришь на человека и представляешь его с нами в походе – и сразу видно, кто он на самом деле.

Танька заведомо победно улыбнулась.

– Но проверка – это своеобразный шанс, не правда ли? – риторически спросила она, глядя на меня исподлобья. – Ведь, проверяя человека, ты уже подразумеваешь, что у него есть возможность стать тебе ближе.

– Допустим, – аккуратно согласился я.

– А как тогда людям заслуживать твоё доверие, если ты даже не подвергаешь их проверке? Ты не даёшь им шанса себя проявить. Ты просто… представляешь, – заключила она, сияя – так сиял я, когда обыгрывал отца в морской бой. Иногда я не замечаю, как в этих детских весёлых глазах, помимо детскости и весёлости, появляется ум. Она отчасти права: я давно уже решил ограничить круг близких мне людей до минимума, и сам упустил тот момент, когда в него стали входить от силы пять человек – не больше, но любое человеческое действие обусловлено жизненным опытом, и не просто так я принимал подобные решения, – и до этого Татьяна ещё не доросла.

– А зачем людям моё доверие? – саркастично заметил я. – Я и без доверия могу завести их в самую глушь леса и оставить там. Причём за их же деньги.

Таня засмеялась, но всё же осуждающе взглянула на меня.

– А тебе самому никогда не хочется поговорить по душам? – уже менее уверенно поинтересовалась девочка.

– А ты мне на что? – и я потрепал её по волосам.

Родник предстал перед нами полуразрушенным макетом маленького древнегреческого городка, и я, закатив штанины выше колена, подобрался к самой воде. Ледяные брызги пулями касались кожи, после дождя родник бил особенно сильно.

– Подавай бутылки, – не грубо скомандовал я.

Я был рад, что Танька решила более не возвращаться к этой теме. Ведь, вероятнее всего, она, как и я, перестанет тянуться к людям уже в возрасте шестнадцати лет (если не раньше), она меня поймёт, но позже. Но знал бы кто, насколько я хотел бы в этом ошибаться…

Вернувшись к нашей стоянке, когда туман уже почти рассеялся, мы увидели привычно радостную физиономию Валентина, уже давно закончившего возиться с костром. Он указал нам рукой на лысый участок пологого склона в трёх километрах отсюда и, довольный, произнёс:

– Идут!

У Таньки загорелись глаза.

–Ура! Яр придёт! А он гитару брал? Нет? Ну ладно… А было б здорово! А может, взял всё-таки?..

– Так, – собрано изрёк я, – костёр готов, вода есть, наши палатки в порядке, оплата у Яра, получаем по возвращению, провизия в отряде… Вроде всё.

– Расслабься, командир, – хлопнув меня по спине, усмехнулся Валентин, проходя мимо к баклашкам с водой, и принялся перетаскивать нашу посуду в отдельное место под деревом, обставив его бутылками, – уж Яр обо всём позаботится. Золото, а не ребёнок! – пошутил он, однако же сам сотворил в лагере полный порядок в минимальный срок.