Невозвращенец [сборник]

– Будем надеяться на его молодую память. К тому же в точности фамилии сомневаться не приходится. В имени мог и ошибиться, так что обратите внимание не только на Маргарит, но и Мариэтт и других, носящих созвучное Маргарите имя. Так что завтра вылетайте в командировку.

– В Минск?

– Не только. В Ленинград тоже. Нужно поговорить с Бобровым.

С капитаном Сергеем Веселовским, который встретил его в минском аэропорту, Марков был знаком – несколько месяцев тому назад он приезжал в Москву в связи с крупным валютным делом. За две недели они успели подружиться, побывали даже на футбольном матче динамовских команд Москвы и Минска, за которые соответственно месту жительства и болели.

Крепко пожав Маркову руку и ловко перехватив у него спортивную сумку с вещами, Веселовский сразу заговорил о деле:

– Мы тут успели кое-что выяснить со вчерашнего дня. В Минске проживают четыре Маргариты Коноваловы рождения тридцатого года и две тридцать восьмого. Так что работы будет не так уж много.

Марков был постарше своего минского коллеги не только званием, но также возрастом и опытом. Потому и не столь оптимистичен.

– Кто-нибудь из них попадал в наше поле зрения?

– Нет.

– А ты говоришь – работы будет немного. – Марков слегка передразнил приятеля. – К слову, Квятковский мог и не выходить на Коновалову, адрес же узнавал для кого-то другого, может быть, вообще с невинными целями.

– Тогда ему незачем было бы скрывать бланк справочного бюро от своего спутника.

– Но если они встретились, и по серьезному поводу, вряд ли можно рассчитывать на ее откровенность.

Веселовский, оказалось, предвидел такую возможность.

– У меня есть план. Если, конечно, найдем нужную нам Коновалову. Милиция предъявляет гражданам фотографии их родных или знакомых для опознания. И при этом не всегда сообщает, по разным соображениям, что произошло с этим человеком: арестован, находится в розыске, погиб, ну и тому подобное. У нас есть фото Квятковского, вот и предъявим его Коноваловой. Знакомая Квятковского сразу узнает его и хоть чем-нибудь да выдаст себя. Если она его сообщница, то первая мысль, которая придет ей в голову, что Квятковский задержан, изобличен и дал против нее показания. Значит, упираться бессмысленно – только усугублять положение. Если встреча не содержала ничего предосудительного, то ей и вовсе нет никакого смысла что-либо скрывать.

– Придумано неплохо. А как осуществить практически?

– В городском угрозыске работает наш бывший сотрудник, капитан Губарев. С его нынешним начальством в МВД уже обговорено – он нам поможет. Если центр, то есть ты, не возражает.

«Центр» не возражал. Превосходный план Веселовского, будучи, правда, реализованным лишь на две трети, существенных результатов не принес. А на две трети он был осуществлен потому, что из шести Маргарит Коноваловых в Минске находились лишь четыре. Ни одна из них Квятковского на фотографии решительно не опознала и никаких признаков волнения, тем более растерянности при этом не проявила. Что же касается зарубежных связей – таковая выявилась лишь у одной из четырех опрошенных Коноваловых – родная сестра-пенсионерка в недалеком Белостоке.

Андрей нервничал. Сергей его успокаивал, обещал довести дело до конца и незамедлительно дать знать в Москву о результатах.

В Ленинград Марков прилетел около полудня, рассчитывая в этот же день выехать в Москву «Красной стрелой». О встрече с Бобровым договорились заблаговременно его ленинградские коллеги.

Валентин Михайлович Бобров оказался симпатичнейшим человеком, поразительно похожим и внешностью, и манерами на актера Евгения Леонова – если бы тот носил очки. Вот только леоновской жизнерадостности в собеседнике Маркова (они разговаривали в специально снятом на день номере «Европейской») не было и на гран. Он выглядел подавленным и растерянным. В ходе разговора почти непрерывно курил мало кем покупаемые в наш сигаретный век папиросы «Казбек». Первыми его словами после формального знакомства были:

– Что с Сашей? Удалось с ним встретиться?

– Не знаю, – чистосердечно ответил Марков, отметив про себя «Саша», а не «Егоров». – Меня два дня не было в Москве. Но думаю, что нет, меня бы известили. Хотите кофе?

– Не откажусь.

Марков, нарушая правила проживания гостей, вынул из серванта чайник, ополоснул его в ванной комнате, заполнил водой и воткнул в розетку дорожный кипятильник, извлеченный из сумки вместе с банкой растворимого кофе, сахаром и пачкой минского сухого печенья. Через несколько минут они уже кофейничали. Процедуру эту Андрей затеял не только потому, что у него со вчерашнего вечера росинки маковой во рту не было, но и с целью практической – дать время Боброву освоиться перед не слишком приятным разговором.

Отпив половину первой чашки, Марков наконец перешел к делу.

– Я слышал, Александр Иванович Егоров был вашим другом?

– Почему – был? – подчеркнуто ровным голосом спросил Бобров. – Он и остается, уверен, моим другом, как и я его.

– И это вы говорите после всего того, что произошло в Бредене? – недоуменно воскликнул Марков.