Невозвращенцы на Луне

Пойду, конечно. «Куда я денусь из подводной лодки!», – как говаривали мои сослуживцы в аховых ситуациях. «Вначале тому, кто старший в дому» – вспомнился анекдот о женитьбе. То есть – героизм и вся хренотень мне с ребятами. Хотя матросам, глядишь, отвалят отпуска на родину, либо ДМБ(если не успеют напиться или сбегать в самоход – чего с рейда дулю с маком.) А мне, как трёхгодичному «пиджаку» абы угол поболе в «чудильнике», метров на 12 на троих. Да и дочку не хило бы завести. А то ведь так и нация на нет изведётся! Но, забегая чуть вперёд, за всё– про всё дали мне грамоту на листке альбомного формата и чуть помягче. Медаль дали Викану из БЧ-4: он отслужил более пяти лет. Так что «вначале тому, кто старший в дому». Но не будем скаредничать, – он парень что надо. Вот только к моей работе он не приобщался. А пока я по-матроски скакал по трапам в каюту: «Ну надо же, сам Большой зам бокал налил! Как к ордену представил!»

4. А вся защита – тропфома

Трёп на корабле – дело привычное, каждодневное и почти ритуальное. На удочку попадает любой хвастун или любитель приукрасить свою биографию. В ход так же шли мелкие недостатки, к примеру – та же брезгрезгливость, пугливость, легковерие, неграмотность… Брезгливому демонстрировали длинную макаронину за завтраком, имитируя того же солитёра, покачивая на вилке. А потом смачно заглатывали «глистопёра» на глазах у испытуемого. Но после трёх– пяти сеансов у «нежно воспитанного» матроса оное качество снималось напрочь. Пугливых засонь тоже «пользовали» домашними способами. К примеру спит, зараза на вьюшке пенькового троса, что по корме. И обязанность у засони не шутейная: бдеть, чтобы кто не попал по ротозейству за борт, как бы – смайнался. Тут тебе ютовый и заорал бы: «Человек за бортом!!» Но тот дрыхнет в обнимку с карабином и штык – ножом на поясе в такт покачиванию судна. Такого охмуряли втроём: два дозорных и дежурный. Карабин с ножом изымали, водружали наволочку или вещмешок на голову: изображали диверсантов. При сём как бы спорили втихаря: «Утопим сразу или вначале зарежем?!»… Жертва извивалась и скулила. Потом отпускали, конечно, отдав оружие. До конца службы матрос даже на посту дневального уже не спал. Такое вот самолечение.

Мне же и моим парням доводилось спать лишь в базе. А походе, в преддверии работы около полутора часа – это время витка станции по орбите. Получасовая готовность. Столько же на «разбор полётов» и расшифровку записи, передача в ЦУП (Центр управления полётами). Если здорово надо – беги в гальюн(туалет). Пока корабль на связи, то не забалуешь. Разве что с утречка в бассейн и бегом по шкафуту. А там уж как целеуказания по орбитам из того же ЦУПа. Даже обедали по очереди. Слушали, аки глас божий рёв и грохот волн поднебесной стихии, побрякивая цепями и карабинами страховочных поясов. Иногда корабль кренило так, что можно было зачерпнуть ладошкой пену с гребешка волны. От посвиста нижнего ветра невольно дыбились волосы. На надстройках, ГКП (главный командный пост) и мачтах его не слышно. Говорят, что есть в Аравийской пустыне ураганный ветер «самум», издающий некий звук на едва слышимых человеческим ухом частотах. Караванщиков это явление нередко сводит с ума. Образуется же эта чертовщина при срыве песка с вершин дюн. То же, якобы, происходит и на волнах. Многие моряки, изведавшие дьявольский посвист «нижнего ветра», утверждают примерно то же самое. Как бы там ни было, но душонку нашу инда выворачивало. Завораживает картина шторма в солнечную погоду. В северных широтах такое в редкость. А тут, вон– даже рыбки летают. Будто вышвырнет их Нептун своей мощной дланью на потеху солнцу и летят они, сверкая серебром, да изумрудами. Красота!!

Да не про нас она. По целеуказаниям худо работать днём: цель не видно. Любо-дорого в звёздную ночь: зацепил изначальную координату, а далее бумагу за пазуху и на прямую видимость – знай, крути рукоятки! А то и вообще на слух, коли облачность. В крутую волну корабль подрабатывает винтом: это чтобы с курса не сбиться, ну а нам – с координат.

И пузыримся мы сутками на всех ветрах. Мало кто и наблюдал за работой «Дона», либо «Ангары». Да и не знали мы тогда, что положено нам работать в неких защищающих от излучения костюмах. Пожалуй, что их и не было вовсе. Нет, в инструкциях защита предусматривалась, а вот на нас самих её не было. И все мы, особенно БЧ-4, сиречь связисты СВЧ (сверхвысоких частот) навещали медсанчасть на предмет состояния нашей кровушки. Прямо скажем, что сей фактор нас особо не интересовал. Разве что был один анекдотичный случай: послали годки (четвёртый год службы) некоего Рашидова, не то Мамедова на 4-ю площадку (выше Ангары СВЧ) «почистить горизонт» на предмет косяка макрели. Он и слазил при работающей станции Ангара. Ну и ляпнули ему сдуру, что писать он сможет, а вот спать с «кызымкой» – нет. Парняга чуть не повесился. Нахлобучку от зама получил весь экипаж. Но и после этого нам так ничего защитного и не дали.

Чудеса расчудесные