Невроз и личностный рост

Нас может озадачить, что пациент ничего не говорил об этих самых важных вещах. На самом деле, он много раз окольными путями указывал, что хочет «остаться собой»; что он боится «утратить индивидуальность» в анализе; что анализ сделает его похожим на всех прочих; что аналитик неумышленно может превратить его в свое подобие и т.п. Но аналитик часто не улавливает полного подтекста таких высказываний. Их контекст наводит на мысль, что пациент или хочет остаться со своим наличным невротическим я, или стать своим грандиозным идеальным я. А на самом деле пациент защищает status quo. Но его настояния на том, чтобы остаться собой, выражают и тревожную заботу о сохранении целостности его подлинного я, хотя он еще и неспособен его определить. Только в процессе аналитической работы он познает старую истину, что он должен потерять себя (свое невротическое прославляемое я), чтобы обрести себя (свое истинное я).

Результатом этого основного процесса становятся три различных образа жизни. Первую группу можно назвать «упорная отставка»: в ней «уход в отставку» и все, что он влечет за собой, проводится в жизнь достаточно последовательно. Во второй группе зов свободы превращает пассивное сопротивление в более активное восстание; это «бунт». В третьей группе берут верх процессы упадка и ведут к «барахтанью в луже».

Индивидуальные различия в первой группе создаются за счет преобладания склонностей к захвату или, напротив, к смирению, а также за счет степени отхода от активной деятельности. Несмотря на тщательную заботу об эмоциональном расстоянии между собой и другими, некоторые лица этой группы все же способны что-то делать для своей семьи, друзей или для тех, с кем сблизились по работе. И, возможно, в силу личной незаинтересованности они часто оказывают очень эффективную помощь. В контрасте с захватническим и со смиренным типом, они не ждут многого в ответ. В противоположность смиренному типу личности их, скорее, раздражает, когда другие принимают их готовность помочь за личную симпатию и хотят еще и дружбы вдобавок к оказанной помощи.

Несмотря на сужение поля деятельности, многие такие люди способны к ежедневной работе. Но она обычно ощущается как обуза, поскольку сила внутренней инерции препятствует ее выполнению. Инерция становится особенно заметной, как только работа накапливается, требует инициативы или включает борьбу за что-то или против чего-то. Мотивация к выполнению рутинной работы обычно смешанная. Помимо экономической необходимости и традиционных Надо, часто присутствует еще и потребность быть нужным людям, самому оставаясь замкнутым и отчужденным. Кроме того, повседневная работа может быть средством отделаться от ощущения тщетности, охватывающего их, когда они остаются предоставленными самим себе. Они часто не знают, что делать в свободное время. Отношения с людьми слишком натянутые, чтобы приносить удовольствие. Им нравится быть себе хозяином, но они непродуктивны. Даже чтение книг может встречать внутреннее сопротивление. И вот они мечтают, думают, слушают музыку, любуются природой, если это доступно без усилий. Они, как правило, не знают о своем тайном страхе перед ощущением тщетности, но автоматически так организуют свою работу, чтобы оставаться самому по себе не получалось.

Наконец, инерция и сопровождающее ее отвращение к регулярной работе могут пересилить. Если у них нет финансовых средств, они делают случайную работу или опускаются до паразитического существования. А если есть небольшие средства, то они лучше сведут свои потребности к самому необходимому, чтобы чувствовать себя свободным делать, что хочется. Но то, что они делают, носит, скорее, характер хобби. Или же они погружаются в полную лень. Этот исход представлен нам талантом Гончарова в его незабываемом Обломове, которому лень было даже туфли обуть. Его друг уговаривает его ехать за границу, занимается всеми приготовлениями, до последней мелочи. В воображении Обломов уже видит себя в Париже, в горах Швейцарии, и мы с замиранием сердца ждем: поедет или не поедет? Конечно, никуда он не едет. Каждый день куда-то отправляться, получать все новые впечатления – это для него одно беспокойство, слишком большая морока.