Невыдуманные рассказы

Однажды нашего товарища Олега Пасуманского в начале 90-х годов жестоко избили омоновцы. Ни за что, просто так. Олег лежал в больнице у доктора Ваймана. Мы с Витей решили Олега навестить и утешить. Я заехал за Витей на Ирбитскую. Он только что закончил автопортрет, мастерски исполненный. Витя в тельняшке, похож на Ленина, на фоне Горсовета.

– Витя, продай картинку,- взмолился я.

– Забирай,- сказал Витя.

Я дал ему пятьсот рублей, забрал картинку и мы поехали навещать Олега. Уже в больнице Витя забеспокоился:

– Что ж мы, как индейцы какие, с пустыми-то руками. Так и опозориться недолго.

Зашли в палату. Олег, весь перебинтованный, увидел автопортрет и просветлел.

– Вот, Олег, это тебе от нас,- произнес я.

– Что значит от нас,- возмутился Витя,- ты-то тут при чем?

Почти все свои работы Витя мне дарил. Он также подарил мне две работы Валеры Гаврилова 70-х годов, несколько замечательных работ Лысякова, лучшую работу Вити Трифонова «Обком строится», несколько картинок Брусиловского, старые работы Валеры Дьяченко, одну картинку Языкова, Лаврова, Зинова, Гаева, да и не вспомнить всего.

Когда был написан этот рассказ, я приехал к Вите.

– Витя, прочитай, чтоб потом у нас с тобой разногласий не было.

– Ага, а при задержании - съешь.

Начал читать. Дошел до слов «отсидел шестнадцать лет». Возмутился.

– Скинь хоть немножко!

– Не могу, Витя, меньше - не прозвучит.

– Ладно, что теперь,- сказал Витя, взял фломастер и размашисто написал прямо по тексту рукописи: «И правда! И красиво!»

Сквозь огонь, воду и… колхоз

В 87-ом году я, учась в университете, поехал в колхоз. Университет работал в Красноуфимском районе на картошке. Девчонки, как обычно, в борозде, парни - на погрузке. Работали в полную силу, торопились хотя бы уже потому, что убирать картофан из-под снега - занятие уж совсем противное. Отряды были сводные: историки с биологами, журналисты с философами, математиками отдельно. А я был бригадиром грузчиков на станции Зюрзя. Парни с разных факультетов, все после армии, здоровые и жизнерадостные - двадцать рыл. Я старше всех, и мне надо было все время смотреть, чтоб они не вырвались на волю. Зазевался - все, туши свет. Они искренне считали, что овца, отбившаяся от стада, считается дикой, что местным надо сразу объяснять, кто хозяева, ну и все такое, сами понимаете…

На Зюрзю со всех окрестных полей приходили КамАЗы, УРАЛы и ЗИЛы, доверху груженные мешками с картошкой. Задача - максимально быстро перегрузить эти мешки в вагоны, чтобы машины снова ушли в поля грузиться. Работа каторжная. Никуда не спрячешься, от тебя зависит куча народа, а мы еще и соревновались между собой. Руководил весовой и всем погрузочным тупиком Тимофеич - лысый здоровенный мужик, немного наивный и очень добрый.

Однажды в тупик загнали вагоны с соляркой, они протекли, и налилось огромное озеро. Цистерны выгнали и подали вагоны под загрузку картошки.

Пришел Тимофеич, разбухтелся:

– Дак она ж у нас сейчас вся провоняет, никакие нанайцы ее есть не станут! Надо как-то все почистить!

– А как чистить-то, Тимофеич?

Он вдруг встрепенулся.

– О, я придумал!

Взял большую палку, намотал на нее кусок пакли, ткнул в солярку и принялся поджигать.

– Э-э! Тимофеич, давай подумаем!

– Какой на хуй думать! Поджигать надо!

Мы еле успели отбежать. Пламя с диким уханьем помчалось вдаль в сторону весовой. Тимофеич опалил усы и брови. Повалил черный дым. Сгорело несколько вагонов. Прилетели пожарные вертолеты. В общем, было прикольно.

Когда уже все закончилось, Тимофеич, весь чумазый, без бровей, подошел ко мне и осторожно спросил:

– Что, Женька, вроде бы получилось?

Я его успокоил:

– Ништяк, Тимофеич, получилось!

Грузились мы после с запасного пути. Но я не об этом…

У нас в бригаде был парень. По национальности кабардинец, звали его Ислам. Он нашел в полях дикорастущую коноплю, насобирал, высушил в отряде на колорифере. Приготовил «план». Всех угостил. А я не курил никогда, не то, что это говно, а просто не курил. И я даже не понял, что произошло. На моих глазах хорошие парни, мои товарищи, за которых я отвечал, за которых я переживал, превратились в банду дебилов.

Представьте, работаем двое внизу в вагоне, двое вверху на кузове. Мешки разные. Кто в колхозах ездил, знает. Бывает от пятидесяти до ста килограммов. Дима со мной на кузове берет мешок и начинает дико хохотать. Прохохотавшись, ставит мешок на своего хохочущего друга Юру, которого этим мешком напрочь придавливает. В это время Игорь с философского падает с вагона и разбивает очки. Вся бригада разбредается по полям. С трудом собираю, приезжаем в отряд. Вся банда врывается в столовую и съедает все. А потом вытаскивают клубные колонки на средину зала, включают музыку на всю мощь, садятся между колонками и прутся. А рядом с Зюрзей была «запретка» с пулеметными вышками, какое-то хранилище. И там росли дивные цветы. Два друга Генка и Толик, оба воевавшие, намылились за цветами.

– Э, вы куда? Там часовые! - кричу им вслед.

– Вадимыч, не ссы. Они зажравшиеся, мы их легко снимем.