Невыдуманный Пастернак. Памятные встречи

«Вчера я прямо с боевой стрельбы отправился к Храпченко, и тут я узнал вещи ошеломляющие. По его словам, в Новосибирске будут продолжать играть Гамлета в новом сезоне, и для его подготовки где бы то ни было никаких препятствий не встречается. Мало того. Он упрекнул меня, зачем я бросил работу по “Ромео”, а на мои слова, – кому-де нужен теперь Шекспир, ответил что-то вроде “глупости”, но повоспитаннее, я точно не помню. Как Вам это нравится, и сделали ли Вы из этого практический вывод?».

К Новому 1945 году группа английских актеров во главе с «английским Качаловым» – Джоном Гилгудом – направила своим советским коллегам подарок – пластинки с записью шекспировских монологов. Два монолога из «Гамлета» читал Гилгуд, причем свое исполнение он посвятил – так это и звучало на пластинке – «моему другу Борису Ливанову, занятому сейчас работой над “Гамлетом”».

Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.

До сущности протекших дней,

До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.

(Борис Пастернак. 1956 г.)

В ответ Ливанов и Пастернак послали Гилгуду письмо:

«Москва, 1945 год

Джону Гилгуду,

Королевский театр Геймаркет, Лондон

Дорогой Гилгуд,

в дни, когда все человечество считает секунды, думая об истинной, достойной человека жизни, наконец завоеванной, мы получили от Вас подарок. Вы прислали нам свое дыхание, Вы произнесли слова, сказанные лучшим из нас Гамлетом: “Что значит человек…”.

Спасибо Вам.

Мы, советские художники, ощутили радость по поводу того, что в наше время мы в такой доступности, о которой могли бы мечтать наш Пушкин или Ваш Байрон, услышали голос того, кто нам душевно так близок, а пространственно так далек. Я и мой друг Пастернак великолепно способны оценить, кем Вы вошли в Гамлета и кем из него вышли и что к нему прибавили.

Вы – прекрасный артист, и мы счастливы, что судьба посвятила нас в стихию артистизма, неразрывно породняющую нас с Вами – залог нашей более широкой и длительной творческой дружбы,

С лучшими пожеланиями, искренне Ваши

Борис Ливанов, Борис Пастернак».

Постановка шекспировской трагедии в МХАТе оказалась достойна самой трагедии. В разгар репетиций умер Владимир Иванович Немирович-Данченко, потом, когда спектакль был уже на выпуске, – сменивший его Василий Григорьевич Сахновский… Хмелев, как и Борис Николаевич, мечтал о роли Гамлета. Первоначально Немирович-Данченко именно его думал назначить исполнителем, но когда режиссерский замысел сложился, стало ясно, что Гамлет в спектакле другой – не хмелевский. После кончины Немировича-Данченко Хмелев имел серьезные основания занять в театре руководящую роль, поскольку он уже заявил о себе и как руководитель студии. События развивались поистине трагически. Прямо на генеральной репетиции пьесы «Иван Грозный», где Хмелев играл заглавную роль, он скончался. Немирович-Данченко, Сахновский, Хмелев – это были линии в традиции художественного театра, которые внезапно оборвались…

1943 год. Утром раздался телефонный звонок, подошел Борис Николаевич.

– Кто?… Николай Петрович Крымов? Коленька!.. Слушаю, слушаю… Что ты говоришь?… Правда?… Как я счастлив!.. Да, да, хочу. Я с женой приду… Знаю квартиру, бывал много раз.

Николай Петрович Крымов – художник, оформлял в МХАТе «Горячее сердце», жил в квартире Москвина, в Брюсовском переулке. Его квартира не отапливалась еще – ремонт после зажигательной бомбы.