Невыносимые. До порога чужих миров

– Я о… о нем! – Эльф прекратил отплевываться, снова оперся на бутыль и негодующе уставился на высокого светловолосого горожанина, столь неожиданно похитившего у него Алеру, то есть не у него, а у них обоих: – Это как еще понимать?

Тахар отбросил объеденную палочку, потянулся, закинул голову и долго смотрел на звезды, потом коротко отчеканил заклинание, махнул рукой и выбросил из ладони светло-зеленые светящиеся шарики. Горожане, кто видел это, захлопали в ладоши и загомонили, глядя, как кружатся над площадью светляки.

– Это понимать как праздник. Расслабься, эльф.

Элай оторопел настолько, что послушно сел и налил в кружки сидра. Оглядел стол, увидел, что полюбившиеся ему куски рубленого мяса уже пали жертвой орчихи, фыркнул и придвинул к себе тарелку с капустным пирогом.

Музыка стихла. Наместник – круглолицый, добродушный с виду толстячок, – подпрыгивая от воодушевления, объявил состязание по ловле яблока. Участникам надлежало выловить из кадушки с сиропом одно-единственное плавающее в нем яблоко – стоя к кадушке спиной и со связанными в локтях руками – примерно столь же легко, как скакать галопом по бездорожью, одновременно вышивая, но охотники тут же нашлись: победителю предоставлялась честь отнести соломенное чучело за ворота, где его сожгут.

Алера и светловолосый горожанин беседовали, стоя в стороне от помоста. Тахар отметил, что участвовать в забаве по ловле яблок тот не намерен, – значит, не полный идиот, уже хорошо. С другой стороны, от идиота подруга бы уже избавилась и давно вернулась за стол.

Однако, видя взгляды, которые горожанин бросал на Алеру, маг подозревал, что до состояния потери разума тому немного осталось. Бдыщевая матерь его знает, что он в ней углядел такого особенного, чего прежде не видел ни в ком, – а может, он на всех девушек так глядел, кто ж его знает.

– Вот чего он к ней прицепился? – эхом повторил Элай мысли друга и грохнул кружкой по столу.

Тахар пожал плечами:

– Она милая.

Эльф фыркнул.

– И умная.

– Упертая, как дохлый осел.

– Веселая.

– Вредная. Как сто бдыщевых хвостов.

– И милая.

– Совершенно невыносимая.

– Невыносимая, но только самую малость.

– Целиком.

– Иногда.

– Всегда.

Тахар хмыкнул:

– Тогда чего ты яришься?

Элай фыркнул и отвернулся, поперебирал ватрушки на одном блюде, блины на другом. Помялся, глядя на площадь, поворошил волосы, подергал себя за ухо и встал:

– Нет, Тахар, я решил, что мы оставим эту заразу себе.

Маг потянул эльфа за рукав, заставляя его сесть обратно:

– Элай, не дури. Пусть развлекается.

Друг выдернул рукав и переступил через скамью:

– Ни за что на свете. Я должен вернуть ее назад, чтобы спасти несчастного тупого горожанина от этой напасти.

Тахар смотрел Элаю в спину задумчиво и качал головой.

Орчиха, делавшая вид, что не прислушивается к разговору, издала трубное «хо-хо-о!»

– Вот и я про то же, – вздохнул маг и налил себе сидра.

* * *

Первым, что почувствовал Элай, проснувшись, была трещина вдоль головы, которая с каждым ударом сердца становилась шире, пока голова не распалась пополам, а половины ее укатились далеко-далеко друг от друга. Распухший от жажды язык оказался слишком тяжелым, чтобы последовать за одной из половин, и остался лежать на полу.

Почему. Мой друг маг. Не целитель. Почему, Божиня?

Потом Элай понял, что ему тепло и уютно, даже несмотря на расколовшуюся голову. Теплее и уютнее, чем обычно.

Он медленно приоткрыл один глаз, затем так же медленно закрыл и принялся думать. Во-первых, голова, как оказалось, не лопнула и сей вздох с перепугу даже стала меньше болеть. Пожалуй, можно открыть оба глаза и не умереть. Во-вторых, эльф понятия не имел, есть ли рядом Тахар, и можно ли у него поклянчить водички.

Потому что у себя под боком Элай обнаружил Алеру, и ее волосы закрывали все вокруг. Он увидел только часть стропил, по которым стало понятно, что спали они на чердаке, а судя по не отдавленным ребрам, чердак был устлан чем-то мягким.

Половинки головы прикатились обратно друг к другу и начали понемногу срастаться, заодно сшивая память о вчерашней ночи.

…Отблески костров у помоста, со всех сторон несущийся смех, горящие глаза.

– Не блажи, Аль. Вернемся.

– С чего вдруг?

– С того, что тебе уже надоело. Я вижу.

– А ты можешь предложить мне взамен что-нибудь получше?

– Ха. А чего ты хочешь?

Восторженные вопли с помоста, плеск, грохот: кто-то совершил невозможное и выловил яблоко.

– Вообще-то, я хочу честного ответа на один вопрос.

– На какой еще вопрос?

– Я пока не решила.

– Тогда зачем хочешь?

– Не знаю, зачем, но точно знаю, что хочу.

– Значит, спросишь.

– А ты ответишь.

– Отвечу. Это все? Идем.

– Ты иди, я догоню.