Невыносимые. До порога чужих миров

Ну что крутишь этот камень? Что ты там накрутишь, а? Видно же сразу: восьмигранник для усиления воздействий огня, оторванный от сердца с кровью и слезами: и Тахару пригодился бы, и в меч вставить можно, потому как он в огне кован и хранит толику его души, а значит – отзовется на Кристалл. Что ты, кузнец, тот камень ворочаешь во все стороны, будто тебе предлагают взять его в жены? Он или нужен тебе, или не нужен – вот открой рот да скажи попросту! Суджам бы сразу ответил, только взглянув: пять серебрушек! А в ваших краях, где диковин мало, мы надеемся получить все десять, так что ты томишь нас, что ты все смотришь и смотришь на него, будто впервые увидел Кристалл!

Элай тоже глядел на кузнеца мрачно: эльф предпочел бы продать некромантский десятигранник, от которого никакого толку – только все понимали, что кузнецу он ровно так же не нужен. Тахар был близок к отчаянью, он одновременно страстно желал, чтобы гном купил Кристалл и чтобы отказался наотрез, – тогда бы восьмигранник достался ему, Тахару.

– Пятьдесят серебрушек, – в конце концов заявил гном и сложил руки на груди, давая понять, что намерен стоять насмерть за каждый медяк.

Алера закашлялась. Тахар хрюкнул.

– Вы с ума спятили, почтенный? – выдохнул Элай. – Он же…

Опомнившись, эльф захлопнул рот.

– Он стоит пятьдесят серебрушек, – отчеканил кузнец. – И не более того.

– Не более – значит, не более, – торопливо сказала Алера, потому что боялась проснуться до того, как положит деньги в кошель. – Пусть будет пятьдесят.

Кузнец несколько вздохов смотрел на нее тяжелым взглядом, потом приглашающе махнул рукой и провел друзей в лавку, где бережно положил Кристалл в ящик стола и тщательно отсчитал серебрушки.

Глава 13

Кружась по улице и раскинув руки, Алера громко распевала:

– Мы бога-аты! Бога-аты как сказочные го-обли-ны, как государева казна-а, как тучная свиню-юшка богата жирным мя-ясом!

Прохожие обходили странную девушку, прижимаясь поближе к сточным канавкам, и еще долго оборачивались вслед. Тахар и Элай изо всех сил делали вид, что впервые ее видят.

– Мы можем купить лоша-адку, мы можем купить к ней у-упряжь, мы можем купить весь го-ород, на кой бы он нам сда-ался!

– Угомони ее, – сквозь зубы сказал Элай.

– Сам угомони, – огрызнулся Тахар. – Чуть что – сразу я!

– Да мне жутко даже смотреть на нее, не то что подходить!

– Ты говорил, что бесстрашный.

– Но не настолько же!

– И мы поедем в Та-амбо, поедем на лоша-адке!

– Она что, не понимает, что мы не можем ехать втроем на одной лошади? – спросил Элай так сердито, словно это Тахар не понимал.

– Ты погоди, – кивнул маг, – скоро до нее дойдет, и вот тогда у нас будут проблемы.

– А это у нас что? – Элай ткнул пальцем в Алеру, которая обтанцовывала уличного лотошника с пирогами.

– А это у нас так, примерка, это она еще только дуркует понемногу.

Так, делая вид, что не знакомы с Алерой, друзья вслед за ней дотащились до животного рынка.

– И где же та лоша-адка, что отвезет нас в Та-амбо? – пропела Алера, но пританцовывать уже перестала. – Тут не лошадки. Тут овцами торгуют. Зачем вы меня сюда притащили?

– Мы тебя притащили? – поразился Элай.

– Ну а кто еще? Так, где же тут лоша-адки? Они такие ми-илые, у них такие хво-остики, копыта и-го-го!

– Божиня, – проговорил Элай, глядя в небо. – Ну, пожалуйста! Что тебе стоит, а?

На огромном животном рынке коней искали долго, – Дэйн вроде и объяснял, с какой стороны торгуют лошадками, но вчера они все позабыли – слишком уж много всего пришлось запоминать, и слишком тогда хотелось спать. А сегодня с гномом не встретились.

Пока они бродили по рынку, небо стало розово-желтым, и друзья взволновались, что сегодня уже не успеют прицениться к лошадкам. Только Алера, пребывавшая в пугающе-благодушном настроении, уверяла, что ничего такого страшного, ну и подумаешь, придут завтра с утра, и вообще – к вечеру цена как раз хорошая, честная, а не те безумные тридцать серебрушек за лошадиную голову, про которые говорил Дэйн. Наверняка он ничего не понимает в коняшках и вообще умалишился на жаре.

Вопреки их опасениям, лошадьми еще торговали, даже выбор пока оставался солидный, и среди животных оставалось немало крепких, молодых коняшек, способных совершить путешествие в несколько сотен переходов.

Алере особенно приглянулась вороная, с белыми ушами, и девушка, тихонько ахнув, поплыла к лошади такой особенной походкой, воодушевленно-летящей… Тахар и Элай в ужасе ожидали развязки.

Вот Алера протягивает руку, и лошадка тычется лбом ей в ладонь, Алера задает вопрос хозяину, вскочившему при ее приближении с бревнышка и поедающему ее глазами, словно у него тоже вот-вот сбудется какая-то мечта. Он что-то говорит, и по выражению его лица понятно, что мужик называет цену меньшую, чем собирался, потому как – да кто его знает, почему!

Тахар и Элай мимовольно втягивают головы в плечи, и полвздоха спустя над животным рынком разносится потрясенный вопль:

– Тридцать… пять?!

– Вот, – пробормотал Тахар, – видишь? Вот теперь у нас проблемы.