Невыносимый

Я? Я сейчас вообще ни о чем не думаю. Кроме как о том, что достаточно лишь качнуться вперед, чтобы оказаться в его крепких объятиях. Уткнуться носом ему в шею и, наконец, больше не таясь вдохнуть в себя его неповторимый запах. Почему-то и мысли не возникает, что Игнат может меня оттолкнуть. Или не обнять. Или же я просто настолько сильно хочу верить в нечто подобное, что сама себя убеждаю в этом. А он…

– К шлюхам пойду, – добавляет, не дождавшись моего ответа. – Или убью кого-нибудь, – вопреки сути того, о чем говорит, его голос звучит обманчиво ласково. – Тебе какой из вариантов больше нравится, а, дочь прокурора? – заканчивает едва уловимым полушепотом.

Сгибом пальцев другой руки он касается моей щеки. Ведет мучительно медленно и бережно, сверху-вниз, едва ощутимо, к линии подбородка, сам следит за своими действиями. Хочется зажмуриться и насладиться ими. Но вместо этого я тоже слежу. За выражением его лица.

– А тебе? – задаю встречный вопрос.

– Не знаю, я еще не определился, – ухмыляется мужчина.

Его пальцы смещаются к горлу, нежно поглаживают, и я забываюсь в этом ощущении, рождающем мириады мурашек по коже, потому последующее становится полнейшей неожиданностью.

Шаг. Внезапный. Широкий. Вынуждающий меня отступать. Еще один. И еще. Два. Четыре. Шесть. До тех пор, пока я не упираюсь спиной в холодное панорамное стекло. На него же плавно ложится мужская ладонь, чуть выше моей головы, а сам Игнат склоняется ко мне ближе, вынуждая вжиматься в стекло плотнее, отчего мое сердце начинает колотиться быстрее.

– Может, ты мне с этим поможешь? – добавляет он и… подхватывает мою ногу чуть выше колена, укладывая ее себе на талию.

Пальцы впиваются в мое бедро с такой силой, что наверняка остаются следы. Платье задрано слишком высоко, обнажая белье, а заодно и все мои чувства. Они взрываются во мне мириадами ярких огней, ослепляя разум, вынуждая позабыть обо всем, кроме нависшего надо мной мужчины. Такого близкого и далекого одновременно. Сильного и несокрушимого. Порочного. Жестокого. И вместе с тем ласкового и нежного. Такого… моего?

– Может быть, – произношу почти не слышно, оглушенная собственной мыслью.

Она настолько неожиданно рождается в моем разуме, что я на мгновение даже выныриваю из омута страсти. Совсем ненадолго.

– Звучит, словно ты сомневаешься. – откликается он откровенной насмешкой, на контрасте ласково. – А ты сомневаешься, Тая? – спрашивает, но ответа не ждет. – Не сомневайся, – сам же отвечает. – Поздно сомневаться.

Его шепот на грани слышимости, как приговор. Очередное прикосновение – клеймо. Пронзительный взгляд – моя капитуляция. И я прикрываю глаза, окончательно сдаваясь его воле.

– Поздно, – повторяю, как завороженная.

– Умница, – хвалит он, сильнее вжимая меня в стекло, позволяя еще отчетливей ощутить всю силу его желания.

Ему и этого мало. Трется об меня настолько неприкрыто и бесстыдно, что я со стоном выгибаюсь ему навстречу. И едва ли понимаю, что делаю дальше. Это и не я. Жаждущие прикосновений ладони живут собственной жизнью. Отдельно от разума тянутся к мужским плечам в стремлении уменьшить расстояние между нами. И этого вполне хватает. Рука, прежде упирающаяся в стекло, обхватывает за затылок, и Игнат буквально впечатывает мои губы в свои. Больше никакой нежности. Чистый голод в его поцелуях. Жажда, которую он будто никак не может утолить. Животная потребность, с которой совсем не борется, без лишних церемоний стаскивая с меня нижнюю часть белья. Я и не сопротивляюсь. Наоборот. Помогаю. Попутно раздевая его самого. И едва сдерживаю стон, когда мои ладони наконец касаются разгоряченной кожи. Ее жар прошивает насквозь, зарождая во мне самой еще больший.

– Ты ведь вколола уже себе какую-нибудь сыворотку, или как там у вас эта хрень называется… – бормочет Игнат едва разборчиво и хрипло, в перерыве между жадными поцелуями. – Не просто же так ты к этой своей Инне ходила…

Едва ли я в полной мере осознаю суть его вопроса. Ведь в тот же миг мужские пальцы буквально пронзают мою плоть. Вместе с ними в тело будто сотня игл удовольствия впивается. Я почти задыхаюсь.

– Нет, – тяну со стоном.

Игнат замирает. С шумом втягивает в себя воздух.

– Да и похер… – служит мне неожиданным признанием.

Вместе с новым поцелуем. Почти жестоким. Словно наказание за мой ответ. О чем я тут же забываю. Как и обо всем остальном. С первым же проникновением его члена в меня.