New born (СИ)

В первую секунду он даже не реагирует на треск выламываемого дверного замка – звук не такой уж громкий, замок настолько хлипок, что дверь можно вынести, даже приложив сравнительно небольшое усилие. Перед глазами пелена, и Бен даже не видит лица человека, цепко ухватившего его за запястья; инстинктивно он сопротивляется, и делает это столь яростно, словно сражается за собственную жизнь. Резко приседает, высвобождая из захвата левую руку, ловко пинает противника в коленный сустав, но удар босой ногой выходит не таким эффективным, как если бы на нем были ботинки; по-кошачьи извернувшись, ныряет ему под локоть, всем своим весом толкает к стене, заставляя на секунду потерять равновесие. Бену, наконец, удается высвободить и правую руку, в которой все еще зажат скальпель, но всего лишь на долю секунды – его противнику не занимать силы и ловкости, и, спустя несколько мгновений яростной борьбы, он уже стоит на коленях, почти уткнувшись носом в пахнущий хлоркой кафельный пол, а его руки заломлены за спину и удерживаются стальным захватом.

Пелена перед глазами потихоньку тает, ощущения возвращаются. Бен слышит свое прерывистое сиплое дыхание; все тело ноет, как будто его долго избивали, голова раскалывается от боли. Следом возвращается и ясность рассудка, принося с собой тупое, тянущее ощущение безнадеги, внутри которого вспыхивают искры уже почти угасшей ярости. Его отпускают и ставят на ноги; лицо у Джона мучнисто-бледное, губы дрожат.

- Какого… какого дьявола ты творишь, а?

========== 8. ==========

Радио в машине мертво молчит; ветер швыряет в лобовое стекло капли дождя пополам со снежинками. Джон невольно ёжится, включает дворники. Яркие краски осени еще не покинули окрестных лесов, но теперь мир вокруг кажется ему тусклым, будто выцветшее от времени полотно. Его мозг ведет себя странно – он как будто выполняет функцию видеорегистратора, тупо фиксируя поступающую информацию, но отказываясь её обрабатывать. Все это… все эти мистические происшествия, которые на Острове вызывали у него восторг и благоговение, а еще ощущение собственной значимости и исключительности, все это уже давно потеряло для него всякий смысл. И теперь то, что он насильно выудил у Бена, то, что сказала Бену Илана, поселилось в его сознании будто вирус в компьютерной системе, мешая нормально функционировать. Уик-энд после возвращения из больницы был сущим адом – Бен замкнулся в себе и почти не реагировал на внешние раздражители, его с трудом удавалось заставить хотя бы немного поесть. Алекс, которая приставала с расспросами, Джон сказал, что они с Беном поссорились. Обычная семейная ссора, бывает, ничего страшного. Сказал, и подумал вдруг, что они, на самом деле, даже ни разу всерьез не ругались с тех пор, как покинули Остров. Ни единого раза. То, что вечером Бен молча ухватил в охапку подушку с одеялом и спать ушел в гостиную на диван, тоже вполне вписывалось в концепцию супружеской размолвки. Тогда Джону показалось, что не стоит на него давить, что надо дать ему немного личного пространства. Он не мог сегодня не выйти на работу – в их бригаде двое слегли с простудой, а третий умудрился сломать ногу. Взяв с Бена клятвенное обещание не предпринимать в отношении себя членовредительства, он поехал на лесопилку.

Джон опускает боковое стекло, жадно и шумно втягивает ноздрями воздух с уже уловимым запахом грядущей зимы. В данный момент он ощущает себя узником, вырвавшимся на свободу – эти пару дней стены дома, ставшего родным, давили, будто тиски. В голове потихоньку проясняется, он начинает думать и анализировать. Судя по всему, он вел себя совершенно неправильно. Надо было остановить Бена, уговорить остаться на ночь в спальне. Нельзя позволить ему быть одному, проходить через это в одиночку. Собственно, а через что конкретно им предстоит пройти? Он даже не сумел за эти два дня осмыслить случившееся. Перед глазами все время стоял Бен с оголенным животом, выкрашенным во что-то желтое, со скальпелем в правой руке и пугающе сосредоточенным и, одновременно, отстраненным лицом. Несмотря на разницу в весе и физической силе с ним едва удалось совладать, в него будто что-то вселилось. При мысли об этом внутренности скручивались в комок, а мысли начинали хаотично метаться. Если бы Бен был серьезно болен, Локк знал бы, как ему себя вести и что говорить. Наверное. Так ему сейчас кажется, по крайней мере, он ведь сам прошел через инвалидность. Но это не болезнь, это…