New born (СИ)

- Мой брат был на год старше меня. Несмотря на это, я, с самого начала, обгонял его по всем физическим показателям – я был выше и крепче, быстрее бегал, дальше прыгал, метко кидал камни. Я любил охотиться, а он любил читать книжки и собирать лекарственные травы. Ему было двенадцать, когда он упал со скалы. Он едва дышал, пока я на руках нес его к шаману нашего племени. Сильнее, чем тяжесть его покалеченного тела, к земле меня придавливало чувство вины – мы на спор прыгали через расщелину в скале, и он оступился, случайно соскользнула нога. Помню, как я плакал и умолял, а шаман глядел на меня безо всякого выражения. Потом сказал, что брата нужно отнести в Священную Пещеру, где духи леса решат его судьбу. Я сам нес брата на спине, шаман не стал мне помогать. Помню, как мы зашли внутрь – было темно, слышалось журчание воды. Посреди пещеры я увидел каменное углубление, заполненное жидкостью странного желтоватого цвета, широкое, округлой формы. Шаман сказал, что нам с братом повезло – если бы вода ушла, и Источник был бы пуст, это означало бы, что духи леса приговорили моего брата к смерти.

- И что… что с ним произошло?

- Он выжил. Я погрузил его в Источник и, спустя полчаса, он пришел в себя. А через сутки встал на ноги и пошел, несмотря на сломанный позвоночник. Он вырос, обогнал меня, наконец, ростом и физической силой. Завербовался добровольцем в армию, погиб во Вьетнаме в семьдесят втором. А я стал врачом. Вот так вот странно все обернулось.

- Постой, ты хочешь, чтобы…, - Джон громко и негодующе фыркает, - И это, по-твоему, лучше, чем отвезти его в больницу?

Аккуратно выпростав из-под одеяла левую руку, и стараясь не потревожить Алекс, Бен медленно тянет кислородную маску вниз, вдыхает полной грудью. Будто порыв свежего ветра, с солоноватым привкусом, врывается в дом, перебивая запах сырости, прелой древесины и дезинфекции.

У Джона широкая, теплая спина. Он аккуратно подхватывает Бена под коленки, сдвигает чуть выше, чтобы было удобнее нести; Дэн зажигает факел и идет вперед, показывая дорогу.

Остров всегда будет присутствовать в их жизни. Он словно поселился глубоко внутри и пророс, опутав сердце побегами лиан; тропический ветер прилетит из дальних широт, впитает по пути частички океанских брызг, защекочет ноздри, вскружит голову, заставит сердце биться чаще.

В сумеречном полумраке, хрупкая женская фигурка с растрепанной копной темных волос, похожей на воронье гнездо, и младенцем на руках, возвращает Бена на годы назад, в темноту бревенчатого шалаша, и он словно наяву слышит голос, умоляющий не забирать её малышку. Малышку… Алекс… Алекс провожает их до ограды, чуть покачивая ребенка; она держит его настолько удобно и правильно, словно ей не впервой нянчить младенцев. Наверное, женщинам подобные вещи даны от природы, у него самого начало получаться далеко не сразу.

Монотонные шаги убаюкивают – Джон ступает осторожно, стараясь не споткнуться, от него исходит тепло, будто лежишь на печи, и ледяная корочка, покрывающая сердце, чуть оттаивает. Смутное, почти стершееся воспоминание о том, как в него стреляли, когда ему было тринадцать, и как Ричард нес его на руках к Храму, вдруг становится четче - Бен тогда периодически приоткрывал глаза, но мир куда-то уплывал, и он закрывал их снова. Было больно и страшно, в груди что-то хрипело и булькало, и как будто перекатывался внутри горящий уголек. Потом вспоминалась лишь темнота, и как солоноватый привкус крови во рту сменился едкой горечью; ощущение, будто его погружают в воду и он захлебывается, тонет. Очнулся он уже в лагере Других.

Тогда был день, а теперь ночь, Джон несет его на спине, а не на руках, ему не страшно и даже почти не больно. Надо бы, наверное, что-то сказать напоследок, если вдруг все пойдет не так, но сонливость накатывает неодолимой волной. Бен крепче обнимает Джона за шею и погружается в дремоту. Сон – не сон, явь – не явь; он то плывет куда-то к морскому горизонту, время от времени, прекращает работать веслами и вглядывается вдаль, приложив ладонь козырьком ко лбу, то раскачивает Алекс на качелях, а она визжит от восторга и требует раскачать её сильнее, то лежит на песке и слушает о чем-то увлеченно рассказывающего Джона, пристроив подбородок у него на груди и вычерчивая пальцем узоры на загорелой коже, виднеющейся в расстегнутом вороте рубашки. Джон, вдруг прервавшись, приподнимается на локтях, хватает его за плечи и трясет. Это довольно неприятно и даже больно – пальцы впиваются в плечи железной хваткой, голова болтается из стороны в сторону. Бен судорожно хватает воздух ртом, садится, расплескивая воду. Вода… Откуда вода? Они же на берегу, а не в воде…

В просторной пещере жарко, душно и влажно. Блики света от факела, который держит Дэн, пляшут по стенам и мокрым черным камням, выложенным вокруг небольшого бассейна, заполненного желтоватой жидкостью со странным, ни на что не похожим запахом. Лица Джона и Дэна застыли в напряжении, они смотрят на него так, словно он сам Иисус, и вот-вот должен свершить одно из своих чудесных деяний.

Четыре месяца спустя.