New-Пигмалионъ (СИ)

Не для того, чтобы учить ее грамматике — всем этим пассе-композе, фютюр саммпль и субжонктиву… Нет. Он нанял ей такого учителя, который принялся учить Агашу матерным и непристойным выражениям, заставляя ее наизусть заучивать длинные и витиеватые фразы из арсенала парижских клошаров и марсельских портовых проституток.

— Для уверенности тебе надо еще поработать, — сказал Дюрыгин и стал договариваться с директором программ радио Москва-Сити-Эф-Эм.

Программного директора Москвы-Сити — Лёшу Ксютова Дюрыгин знал лично.

Делали с ним вместе несколько совместных проектов.

В жюри каких-то идиотских конкурсов вместе сидели, да еще, как-то давно, ездили с ним в Канны на фестиваль.

Отношения между ними были вполне приятельскими, и Дюрыгин надеялся договориться о том, что Агаша поработает у Ксютова в его радио-эфире и накрутит себе какую-то первичную популярность.

Дюрыгин отловил Лёшу во второй А-Эс-Бэшке.

В офисе Москва-Сити-Эф-Эм, у программного директора практически даже не было кабинета. Был рабочий стол с компьютером в соседней с «эфиркой» комнате, отделенной от студии стеной с большим звуконепроницаемым окном.

Программный сидел возле компьютера, набитого всей форматной музыкой его радиостанции и глядел в окно на своего диск-жокея, а рядом с ним, мигала всеми своими лампочками пиковых индикаторов эфирная стойка фильтров и усилителей.

Собственно, это была функциональная подсобка, а не кабинет. И диск-жокеи, и продюсеры бродячих голодных музыкантов, все кому не лень заходили сюда, и рылись в длинных стеллажах си-дишек, часто беря и не возвращая любимые Лешины раритеты.

— Слушай, давай пойдем где-нибудь перетрем, здесь у тебя не поговоришь, — сказал Ксюте Дюрыгин, выразительно кося глаз на пасшегося возле длинного стеллажа с дисками длинноволосого, а-ля хард-рок семидесятых, пацана.

— Только не далеко, — согласившись, поставил свое условие Ксютов, — у меня через сорок минут собрание диск-жокеев, разбор полетов и ошибок, у нас прямой эфир, сам понимаешь — Понимаю, — кивнул Дюрыгин, — разбираете, кто на вчерашнем эфире в микрофон слово «ёп твою мать» сказал.

— Типа того, — кивнул Ксютов, — но бывает и хуже.

— Это когда проплаченную спонсором песню ди-джей забыл поставить в жесткую ротацию, — хмыкнул Дюрыгин.

— Все — то ты знаешь, — покачал головой Ксютов, — с тобой даже как-то и неинтересно.

Вышли из офиса, покатились по коридору к лифтам.

— Я все удивляюсь, Лёшка, — гмыкнул Дюрыгин, — кабинета у тебя практически нету, где же ты взятки от всех этих директоров и раскрутчиков берешь? От всех спонсоров этих Наташ Краснопуповых, Вов Дилановых и прочих полу-голых сисястых ансамблей за то, чтоб поставить их в жесткую ротацию?

— Я взяток не беру, это все знают, — серьезным тоном сказал Ксютов.

— Да я так, пошутил, это же общеизвестный факт, что ты взяток не берешь, — обнимая Ксютова за талию, примирительно сказал Дюрыгин, — надеюсь, ты и с меня взятки не попросишь, за мою протеже.

— За какую протеже? — оживился Ксютов, — у тебя появилась певичка? У нее есть хит?

— Нет, не певичка, у меня лучше есть, — заговорщицки улыбаясь, сказал Дюрыгин, — у меня отлётная диск-жокейша для тебя есть.

— Да? — удивился Ксютов, — откуда и зачем?

Они спустились на лифте на четвертый этаж и прошли в кафетерий.

— Ну, что у тебя за жокейка? — спросил Ксютов, когда они уселись за дальним столиком.

— Понимаешь, я ее готовлю себе на новое шоу, она очень способная, живая, непосредственная, оригинальная…

— Стоп, — прервал Дюрыгина Ксютов, — она на эфире когда-нибудь работала?

— Нет, но она очень артистичная и способная, все на лету схватывает.

— Но ты же знаешь, у нас на нашем радио жиск-жокей работает в одно лицо без звукорежиссера и сам за пультом микширует звук, а это значит, что ее, твою протеже надо пол-года готовить на эфирного звукорежиссера, учить ее пульту и микшированию, возиться с ней, а надо ли, только ради того, чтобы раскрутить ее к твоему шоу? — усомнился Ксютов.

— А ты ее поставь в пару с кем-нибудь, а хоть бы и с Сережей Мирским на утренний эфир, — придумал Дюрыгин, — Мирский будет звук микшировать, программу вести, а моя Агаша как гость на эфире… А?

— Ну-у-у-у, — стушевавшись, задумался Ксютов, — у Мирского ведь и своё самолюбие есть, он не захочет программу с кем-то делить.

— А Ирма Вальберс у него была на нескольких эфирах? — возразил Дюрыгин.

— Ну, сравнил жопу с пальцем! — воскликнул Ксютов, — Ирма сама по себе звезда, с ней и Мирскому не западло на эфире побыть, и неизвестно кто кого еще раскручивает в этой паре, а твоя эта, как её? Агаша? Кто ее знает? Она же не Ирма Вальберс! С ней Серёжа еще и не захочет эфиром делиться.

— А ты заставить не можешь, как программный директор?

— Могу, но пока не вижу резона зачем.

— А если денег дать? — улыбнулся Дюрыгин.

— Ты же знаешь, я не беру, все мои действия только на благо рейтинга станции.

— Знаю, поэтому и уважаю.

— Льстец, — укоризненно покачав головой, сказал Лёша Ксютов, — ладно, приводи свою протежейку, погляжу я на нее, да может и правда поставлю с Мирским.

— Правильное решение, — похвалил Дюрыгин.