Ксютов с исполненным укоризны пафосом оглядел присутствующих.
— Оля умудрилась перепутать окно четырнадцать-пятнадцать и проиграла его дважды, в четырнадцать тридцать и четырнадцать сорок пять, покуда возмущенные клиенты не стали звонить коммерческому директору и девочки из рекламной службы не прибежали в студию и не настучали Оле по башке.
— Слушайте, у вас здесь все так сложно, — шепнула Агаша сидевшему рядом Мирскому, — я ни за что не смогу разобраться.
— Да, пустяки, — шепнул Агаше Мирский, — все дело в том, что сломался программный компьютер и пришлось гнать программу вручную, по старинке, музыку с си-дишек, а рекламу с картриджей, а так то в нормальные дни все с компьютера, все с жесткого диска в эфир идет.
— И потом, — откашлявшись, продолжил Ксютов, — Рита, ты почему между семнадцатью и восемнадцатью выругалась в эфире?
— Кто? Я? — изумилась девушка, сидевшая напротив Агаши.
— Да ты, — подтвердил Ксютов.
— Как я выругалась?
— Ты после Димы Билана, перед Шакирой сказала, что Шакира блядь.
— Что? — задохнулась от возмущения диск-жокей Рита, — не говорила я такого.
— Ну, что голословно, давай контрольную запись эфира послушаем, — сказал Ксютов.
— Сережа, найди нам пятничный эфир семнадцать часов, Ритин эфир…
Мирский поднялся со стула, подошел к компьютеру, сделал несколько манипуляций мышью. В комнате, репродуцируемые через колонки, подвешенные под потолком, послышались звуки музыки. Потом звуки музыки сменились звонким девичьим голоском.
— Вот здесь, ага, погромче сделай, — скомандовал Ксютов. … А мужскую компанию на нашем эфире будет разбавлять Шакира, — проговорил звонкий девичий голосок.
— Ну вот, — сказала Рита, — не блять Шакира, а раз-ба-влять Шакира, ты слушал не ухом, а брюхом.
— М-м-мда, — промямлил Ксютов.
— Оговорили, гады, — пожаловалась обиженная Рита, — и кто-то ведь донес, черная душа.
— Ты не пугайся, — после того, как совещание окончилось, сказал Мирский Агаше, — всю программу буду вести я, я буду и фишки на пульте двигать, и музыку гнать, и за рекламные окна отвечать, а ты будешь только говорить, когда я тебе мигну или свистну.
2
У Дюрыгина с главным получился очень хороший разговор по-душам.
Редко такие продуктивные и откровенные разговоры у них выходили, а тут повод хороший случился.
У главного сын родился.
У него с первой женой двое уже было, парню, Дюрыгин его несколько раз видел здесь на телевидении, парню уже лет восемнадцать, он на журфаке в МГУ учился, и девочке пятнадцать. А вот новая, молодая жена главного только-только родила.
Михаил Викторович, как и подобает счастливому отцу, узнав новость — ему еще утром, Вт девять часов позвонили из роддома, первую половину рабочего дня провел в эйфорическом настрое.
Презрев английские правила, каждому посетителю предлагал виски и коньяк, и вообще перешел потом из кабинета в переговорную, где позволил себе немного больше нормы.
Дюрыгин оказался как раз кстати.
Михаил Викторович любил выпивать с симпатичными ему людьми.
— За ножки, — поднимая стакан с коричнево-оранжевым виски, сказал Дюрыгин.
— За нашу работу, — алаверды ответил главный, — потому как если не будет хорошей работы, не пойдут и эти ножки.
— Слушай, Миша, — сказал Дюрыгин, переводя разговор в выгодное ему русло, — если уж о работе, давай обсудим моё шоу, у меня есть несколько интересных идей.
— Ты же хотел достать ведущую класса Ирмы Вальберс, — вскинув брови, отреагировал Михаил Викторович, — что? Достал уже?
— Нет, не достал, — ответил Дюрыгин, ставя стакан на стеклянную столешницу, — но готовлю новый кадр из совершенно новых, и она, по моему, очень интересна, тебе бы стоило посмотреть.
— Валера, у нас ведь не испытательный полигон для прогона конкурсов на новую телеведущую, нам надо если выстреливать, то наверняка.
— Я понимаю, Миша, дорогой мой, я все понимаю, но на мой чуткий нюх, это будет именно то, чего хочет наш среднестатистический зритель.
— Во как! — изумился главный, — ты уже за медиа-группу Гэллапа меришь аудиторию?
— У меня нюх, Миша, — ответил Дюрыгин, — и он меня еще никогда не подводил.
— Интуиция? — уточнил Михаил Викторович — Назовем его интуицией, — согласился Дюрыгин, — мой нюх на такое название не обидится. Но дело не в этом. Дело в том, что уже заранее, то что мы, будь то моё шоу, план которого я предлагал тебе еще месяц назад, или шоу Зарайского с Ирмой Вальберс, это уже заранее, еще до выхода в эфир, априори морально устаревшие шоу, которые устарели еще до выхода в эфир.
— Это как? — удивился главный.
— А так, что наши прежние шоу, что моё, что Зарайского, один хрен, базировались на основной площадке среднестатистического спроса и могли стратегически претендовать только на поддержание популярности канала, но отнюдь, не на прирост.
— Ага, понятно, говори, это интересно, — оживился главный.
— А самое главное, задачу прироста аудитории, эти шоу не решали.