New-Пигмалионъ (СИ)

— Так где же то самое? Говори.

— Вот мы только что с тобой согласились, что идеальное супер-шоу, это когда оно замешано на объединяющей все слои общества идее.

— Правильно, — кивнул главный — Так вот представь себе, что на необитаемом острове остались люди из самых разных слоев, и богатый, и бедный, и среднего достатка, и им надо решить одну задачу, как им выбраться, как выжить?

— Это уже было в сериалах, — недовольно отмахнулся главный, — был сериал, где самолет сделал вынужденную посадку в тайге и смешанная по социалке публика три недели сериала шла по этой тайге — и бедные вместе с богатыми.

— Ну и что? Нельзя теперь что-ли хорошую идею воплотить у нас в шоу? — обиженно переспросил Дюрвыгин.

— Я не говорю, что нельзя, — покачал головой главный.

Помолчали.

И Дюрыгин со страхом подумал, что вот он — уходит верный случай добиться от Михаила Викторовича согласия на проект века. Случай добиться его союзнического сочувствия.

— Ну, так будем дальше обсуждать? — спросил Дюрыгин, опасаясь, что вот сейчас главному кто-либо позвонит и тот сорвется куда-нибудь по срочным делам и разговор прервется без скорых перспектив на то, чтобы продуктивно продолжиться.

— Давай подготовь мне синопсис, — сказал главный, — напиши мне на трех страничках идею шоу и примерный ход сценария…

— Лады, — радостно кивнул Дюрыгин — А девочку твою простолюдинку мне покажи, — хлопая себя по ляжкам и как бы подводя этим черту в разговоре, сказал главный, — хочу я на девочку твою поглядеть.

Глава 3

1

— А кто ты? — ухмыльнувшись, переспросил охранник, — ты проститутка каких на Москве миллион.

Натаха обиделась, поймав себя на мысли, что давно так не краснела.

А обиделась и покраснела оттого, что по какой-то пришедшей и вжившейся внутри у нее надежде на то, что жизнь ее скоро изменится к лучшему, уже наивно но уверенно полагала себя не обычной девахой из ларька на Войковской, а какой-то чуть ли не актрисой, сопричастной к телевизионной элите.

— Обычная ты проститутка, — ухмыляясь, убежденно подтвердил свое заключение охранник, — и дача эта ваша, обычный публичный дом, обычный бордель, я таких по Подмосковью сотни уже повидал.

Этот неприятный разговор происходил на заднем дворе дачи-поддачи.

Зарайский привез-таки Жир-Махновского и те вот уже три часа пили в Джоном и еще одним, иностранцем, приехавшим с приглашенными как бы за компанию.

Гости пили в каминной гостиной, а Натаху даже прислуживать и подливать гостям виски не позвали, сказали, что сами справятся.

Натахе показалось, что она не понравилась этому главному из гостей — этому Жир-Махновскому.

Но Розу, красавицу Розу тоже выгнали, и она гордо удалилась наверх в спальные комнаты.

А Натаха вот вышла посидеть на солнышке, покурить.

Тут то к ней и привязался охранник Жир-Махновского, мол что простаиваешь без дела? Станок не должен без дела простаивать, и раз уж все они сюда притащились из Москвы целой автоколонной из двух Мерседесов и гелентвагена с охраной, и если начальство сексом пренебрегает, то пусть уж его — красивого парня при пистолете, девочка обслужит…

А Натаха вдруг обиделась и едва не разревелась.

Что же это такое?

Что же это за доля ее такая?

Везде сосать…

И Рафику с Тофиком в ларьке на Войковской — сосать, и на телевидении, если хочешь в кадр на эпизод попасть — помощнику режиссера — сосать, и здесь тоже, и всем и везде…

Одно и тоже.

— Я актриса, а не проститутка, — гордо отвернувшись и затягиваясь сигаретным дымком, сказала Натаха.

— Ну-ну, — фыркнул охранник, — рассказывай кому-нибудь еще…

Натаха курила, подставляя лицо июльскому солнышку.

Было солнечно, но ветрено.

Хороший денек для загорания.

Раздеться бы, но этот охранник, сволочь, при нем разве позволишь себе? Сочтет это за приглашение, да еще и изнасилует.

Что-то не связалось в сценарии у Джона.

Этот Жир-Махновский — хитрая бестия.

Хоть и пьяный уже приехал, но девушек сразу потребовал из комнат убрать, а наливать, да за закусками бегать, своего нукера поставил с пистолетом. А другой на заднем дворике в то время, как хозяин напивался в компании с Джоном, режиссером Зарайским и привезенным с ними иностранцем, другой охранник в это время изучал внутренний мир Натахи.

— Значит, вы здесь актрисы? — ухмыляясь, спросил охранник.

— А тебе то что? — грубо и с вызовом ответила Натаха.

— Эх, дура ты девка, — тяжело вздохнул охранник, — используют тебя здесь, как гигиеническую салфетку тебя здесь используют, покуда тебе еще двадцати пяти не исполнилось, а исполнится, выкинут тебя на помойку, да если тебе еще повезет, если живой останешься, если на иглу не подсадят, а то пойдешь прямиком на обочину шоссейной дороги шоферов дальнобойщиков обслуживать, за хавку, за выпивку, да за дозняк герыча.

Натаха молча курила.

Уйти?

Пойти наверх к Розе?

Завалиться в кровать, да поплакать?