New-Пигмалионъ (СИ)

НОВАЯ ЗВЕЗДОЧКА ПРОДЮСЕРА ДЮРЫГИНА БЛИСТАЛА В КОНЦЕРТЕ НА СВАДЬБЕ У МОЛОДОЙ ПАРЫ С РУБЛЕВКИ

На левой полоске разворота были три снимка, где фотограф ловко снял Агашины прелести, открытые смелыми вырезами ее концертно-циркового платьица. Подписи под фотографиями были под стать снимкам: «Юная звездочка теле и радио эфира волнует своими прелестями и вдохновляет не только старых бардов, но и молодых ди-джеев»…

«Можно понять наших мэтров телевидения, что тоже не могли устоять перед чарами тверской обольстительницы»… «Мое телевизионное шоу выйдет в эфир в начале сентября, так сказала Агаша Фролова, кокетничая за кулисами с известным автором-исполнителем»…

А далее — еще лучше…

На второй, на правой полосе в подвале были два откровенных снимка, на которых Агаша в каком то медленном танце буквально висела на толстом Сереже Мирском, прижимаясь своим стройненьким тельцем к его жирному, явно нуждающемуся в липосакции животу.

«Когда молодые со свадьбы отбыли в Шереметьево, где их ждал чартер на Тайланд, ведущие свадебного шоу Фролова и Мирский отправились праздновать свои многотысячные гонорары в Сад Эрмитаж, где сорвали аплодисменты за медленный эротический танец»…

Да.

Дюрыгин имел все основания негодовать. У него были все объяснимые резоны быть в бешенстве.

Его Агаша еще не сделав ни одного шага на реальном телевизионном поприще уже начинает болтать лишнее газетчикам… и… и…

И вот тут то Дюрыгин себя поймал на том, что именно есть еще и вторая сторона его этого состояния, вторая, не такая оправданная его справедливой профессиональной ревностью, но иная, идущая уже от ущемленного мужского самолюбия.

Как? Как она могла еще не успев опериться, как она могла уже заводить роман?

Да не с ним, не с папой своим духовным, который вложился в нее, который создал ее из праха под ногами, из грязи ее создал, а с каким то толстяком, с какой-то никчемной пустышкой — с пустобрехом Мирским с модного балабольского радио.

Вот, вот он второй корень больного зуба.

Не профессиональное негодование, а обычная мужская ревность, что не с ним она ночку ту провела, не к нему прижималась, не его гладила по лицу…

Это что?

Валерий Дюрыгин вроде бы как влюбился в Агашу что ли?

Это Люда была виновата, его спортсменка-пловчиха. Это она ему наколдовала.

Так бывает, кто-то подскажет, чего мол ты не обращаешь внимание, рядом с тобой такая красота обитает, а ты хоть бы хны!

Вот она тогда в баре спросила его, спит ли он со своей протежейкой?

А он до этого ее вопроса и в мыслях такого не имел.

А спросила — он и приглядываться к Агаше по новому стал.

А что?

Может и права Людмила?

Может оно к тому и шло?

* * *

Агаша была готова броситься с Крымского моста вниз головой.

— Бросить Сережу? Почему?

Разговор у них с Дюрыгиным крепко-серьёзный получился.

Душедробительный.

Разрыв-душа разговор вышел.

Такой, что слезы ручьем, как у тех клоунов на арене, когда у них слезы двумя струйками брызгают из трубочек, подведенных за ушами к глазницам. Клоун жмет клизьмочку в кармане, и две струи, как струйки слез — вырываются из трубок, скрытых под надвинутой на уши кепки. А у Агаши во время разговора с Дюрыгиным слезы и без трубочек и без клизьмы в кармане — естественным образом брызгали из глаз.

Слезы от страха.

Слезы от стыда.

Слезы от жалости.

Страху Дюрыгин на нее нагнал самого-самого!

— Ты что о себе возомнила? — орал он на нее, — ты подумала, что ты уже совершенно самостоятельная, что ты едва родившитсь уже можешь сама в этом мире решать, что можно и чегно нельзя?

Для разноса, для выяснения отношений, для того, чтобы сильнее запугать и чтобы придать этому трудному разговору максимум официальной строгости и значимости, он спевыально вызвал ее в Останкино и специально попросил Олечку, чтобы дала для разговора кабинет шефа, покуда Миша был в Италии на фестивале Бьеналле.

Дюрыгин сидел в качающемся кресле шефа, а она стояла посреди кабинета.

Он специально не дал ей сесть.

Пусть выслушает всё стоя!

Пусть почувствует всю свою ничтожность и малость, по сравнению с величием Останкино.

— Ты понимаешь, что ты своим глупым и несогласованным со мною поведением ты можешь порушить планы и перспективы нашего шоу-бизнеса?

Агаша стояла посреди кабинета и ее высокие шпильки-коблучки так неустойчиво теперь утопали в дорогом мягком персидском ковре, что перминаться с ноги на ногу совершенно не представлялось возможным. Она то и дело теряла равновесие и вздрагивала, качаясь…

А он орал и шипел на нее.

— Что ты о себе такого размечталась — надумала? Ты уже себя великой актрисой возомнила, вроде Ирмы Вальберс или Анны Лиске? Что ты себе позволяешь? Почему ты себе позволяешь откровенный чёс в виде этих халтур на свадьбах? Кто тебе это разрешил? Ты думаешь, что эти свадьбы тебе за твой талант обламываются?