New World, Inc.

Пилигримы, продолжал он, заслуживают похвалы за свои высокие идеалы. "Больше всего от других колонизаторов их отличала сама цель их предприятия", - писал он. "Ни в коем случае не необходимость заставила их покинуть родные края. Они оставили после себя завидное социальное положение и обеспеченные доходы. Они отправлялись в Новый Свет не в надежде улучшить свое положение или приумножить богатство. Они оторвались от домашних удовольствий, повинуясь чисто интеллектуальной потребности. Они отважились на неизбежные страдания изгнания, потому что хотели обеспечить победу идеи".

Но де Токвиля можно простить за то, что он неверно оценил мотивы пилигримов. Это объясняется тем, что у него не было доступа к основополагающему рассказу Уильяма Брэдфорда о плантации в Плимуте. В книге "Плимутская плантация" Брэдфорд очень просто объяснил цель своего народа. Главной заботой была работа - причина номер один в списке четырех мотивов, побудивших пилигримов отправиться в Америку. Брэдфорд не упоминает о стремлении к религиозной свободе, которой пилигримы уже пользовались в Голландии; а продвижение Евангелия путем обращения туземцев стоит на последнем месте, на четвертом. Более того, Брэдфорд даже не говорит о движущей силе идеала. Пилигримы покинули Старый Свет, писал он, "не из новомодных побуждений или других, подобных легкомысленному юмору", а по "веским и основательным причинам".

Рассказ Брэдфорда, завершенный, вероятно, около 1650 года, появился только через двадцать лет после того, как де Токвиль возвеличил историю Америки. Рукопись исчезла из частной коллекции в Бостоне в 1760-х годах, а затем, как и сами пилигримы, была в значительной степени забыта. Работа, написанная Брэдфордом от руки на пергаменте из козьей кожи, была спрятана в библиотеке Ламбетского дворца, официального дома епископа Лондона, чья епархия когда-то, как ни странно, включала в себя американские колонии. Чарльз Дин, редактор публикаций Массачусетского исторического общества, впервые узнал о том, что оригинал рукописи может находиться там, в феврале 1855 года. Взволнованный, он первым же пароходом отправил записку преподобному Джозефу Хантеру, вице-президенту Лондонского общества антикваров, с просьбой разобраться в этом вопросе. К середине марта Хантер сообщил Дину, что "нет ни малейших сомнений в том, что рукопись является автографом губернатора Брэдфорда". Он приказал сделать копию, и она попала в руки Дина в начале августа. К апрелю следующего года Дин завершил редакторскую работу, и набранная версия была опубликована Массачусетским историческим обществом в частном порядке, датированная 1856 годом.* В том же году издательство Little, Brown выпустило первое коммерческое издание, получившее большое признание.

С тех пор "Плимутскую плантацию" называют величайшим произведением раннего американского периода. В 1952 году рецензент стандартного современного издания "Нью-Йорк Таймс" высоко оценил труд Брэдфорда, назвав его "по общему мнению, не только историческим документом первой важности, но и первой "классикой" в нашей литературе" и утверждая, что его "лучшие страницы принадлежат к лучшим английским или американским произведениям того периода".

Книга Брэдфорда вдохновила новые, более популярные версии этой сказки. В 1858 году Генри Уодсворт Лонгфелло, самый обожаемый американский поэт того времени, опубликовал "Ухаживание Майлза Стэндиша". Длинная романтическая поэма прославляла военачальника пилигримов и рисовала пилигримов широкими благочестивыми мазками. Он прославил легенду о Плимутской скале, которая стала для пилигримов "дверью в неведомый мир" и, более того, послужила "краеугольным камнем нации!". Лонгфелло прославил общение пилигримов друг с другом и похвалил их упорство в преследовании идиллических, идеалистических целей в суровых условиях дикой природы.

Но у Лонгфелло, как и у Уэбстера, на уме было нечто большее, чем ухаживания и создание легенд. Хотя он избегал в своей поэме откровенной политической прозелитики, антирабовладельческие настроения, напоминающие вебстеровские, пробивались сквозь подтекст поэмы: мораль и цивилизованность были атрибутами Севера, родины пилигримов. Он описал первопоселенцев как невероятно добродетельных: "терпеливых, мужественных и сильных", "скромных, простых и милых", "нежных и доверчивых", "великих сердцем", "благородных и щедрых", "строгих и серьезных". Только такие люди, северяне, могли и должны были представлять общее дело идеализма и свободы, в котором нуждалась разделенная нация, а не рабовладельцы Юга.