New World, Inc.

С того года американцы стали неукоснительно соблюдать этот национальный праздник и связанное с ним наследие пилигримов. История Плимута стала частью программы начальной школы. В учебниках рассматривалась зарождающаяся демократия, проявившаяся в Мэйфлауэрском договоре - кратком документе, в котором излагались принципы управления, которым пилигримы согласились следовать, чтобы создать "гражданское политическое тело". Дети узнали, что все американцы - иммигранты или их потомки. День благодарения стал домашним праздником, нерелигиозным семейным собранием, в котором могли участвовать все, и во время которого, по словам одного наблюдателя, "передавались самые глубокие чувства патриотизма".

Однако не все поклонялись алтарю истории о пилигримах или празднованию Дня благодарения. В 1880-х годах католическая церковь выступала против Дня благодарения как "протестантского обряда". Многие южане считали его "днем янки". Один из любимых сыновей Новой Англии, великий интеллектуал Генри Дэвид Торо, искал в пилигримах исконные корни своего натурализма, трансцендентализма и аскетизма, но был разочарован и удручен тем, что их идеалы так часто "пренебрегали в моменты коммерческой жадности". Коренные американцы возражали против самой основы повествования о пилигримах, например, против характеристики земли как "дикой местности". Они дошли до того, что осудили День благодарения как "день траура", а не как праздник. Марк Твен в своем обращении к Обществу Новой Англии в 1881 году поддержал их точку зрения. Он утверждал, что его истинным американским предком был индеец, насмехался над пилигримами и призывал общество "устроить аукцион и продать Плимутскую скалу".

Споры о значении легенды о пилигримах не утихали на протяжении целого столетия. "О пилигримах написано, пожалуй, больше, чем о любой другой небольшой группе в нашей истории", - писал американский популярный историк Джордж Ф. Уиллисон в своей книге "Святые и незнакомцы", вышедшей в 1945 году. "И все же их по-прежнему превозносят за то, что они совершили то, чего никогда не пытались и не замышляли, и еще глупее поносят за то, что они обладают совершенно чуждыми им взглядами и качествами".

Всего несколько лет спустя гарвардский историк Сэмюэл Элиот Морисон в своем предисловии к изданию 1952 года книги Брэдфорда "Плимутская плантация" дал отпор Уиллисону и даже усилил гиперболизацию. Он писал о пилигримах как о "простом народе, вдохновленном пламенной верой на бесстрашное мужество в опасности, находчивость в решении новых проблем, неприступную стойкость в невзгодах, которая возвышает и радует человека в эпоху неопределенности, когда мужество ослабевает, а вера становится тусклой". Именно эта история, рассказанная великим человеком, сделала отцов-пилигримов в некотором смысле духовными предками всех американцев, всех первопроходцев".

Сегодня рассказ о пилигримах не так часто упоминается, не так почитается и не так широко обсуждается, как это было раньше. Отчасти это объясняется тем, что эта история, как и все сильные истории, кажется менее актуальной в эпоху глобализации и меняющейся национальной идентичности. Как сказал один из популярных историков современности Натаниэль Филбрик, "я вырос, воспринимая этот миф о национальном происхождении как крупицу соли. В своих широкополых шляпах и башмаках с пряжками пилигримы были предметом праздничных парадов и плохой викторианской поэзии. Мне казалось, что ничто не может быть более далеким от двусмысленности современной Америки, чем пилигримы и "Мэйфлауэр"". Но после дальнейших размышлений Филбрик пришел к выводу, что "история пилигримов не заканчивается Первым Днем благодарения", поэтому он продолжил исследовать пятьдесят лет после высадки и нашел много общего в напряженности между культурами и борьбе за устойчивое развитие.

Мы решили посмотреть в обратном направлении, на семьдесят лет, предшествовавших путешествию "Мэйфлауэра". Таким образом, мы написали, по сути, приквел к "Пилигримам". Соответственно, Плимут можно рассматривать как перевалочный пункт на пути открытий и развития Соединенных Штатов, а не как отправную точку. В конце концов, Плимут не был первым устойчивым английским поселением в Америке - им был Джеймстаун. Он также не был самым успешным в тот период по показателям роста, богатства или влияния - им стала более поздняя колония Массачусетского залива.

Плимутская история, выступающая в качестве основного мифа об основании Америки, черпает свою силу в том, что она отражает то, какой Америка хочет быть, как она хочет видеть себя и быть видимой. Но в своем популярном представлении эта история вводит в заблуждение, потому что есть одна важная черта американской жизни, которая часто остается в стороне, игнорируется, упускается из виду или преуменьшается. Коммерция. Бизнес. Предприятие.