Nexus

В школе Наполеоне приходилось терпеть издевательства со стороны одноклассников за свой корсиканский национализм и плохое знание французского языка. Его родными языками были корсиканский и итальянский, и хотя он постепенно стал свободно говорить по-французски, у него на всю жизнь сохранился корсиканский акцент и неспособность правильно произносить французские слова. В конце концов Наполеоне поступил на службу во французскую армию, но когда в 1789 году разразилась революция, он вернулся на Корсику, надеясь, что революция даст возможность его любимому острову получить большую автономию. Только рассорившись с лидером корсиканского движения за независимость Паскуалем Паоли, Наполеон отказался от корсиканского дела в мае 1793 года. Он вернулся на материк, где решил строить свое будущее. Именно на этом этапе Наполеоне ди Буонапарте превратился в Наполеона Бонапарта (он продолжал использовать итальянский вариант своего имени до 1796 года).

Почему же тогда Наполеону было рационально посвятить свою военную карьеру превращению Франции в доминирующую державу в Европе? Может быть, рациональнее было остаться на Корсике, уладить личные разногласия с Паоли и посвятить себя освобождению родного острова от французских завоевателей? А может, Наполеону и в самом деле стоило сделать миссией своей жизни объединение Италии - земли его предков?

Клаузевиц не предлагает никакого метода рационального ответа на эти вопросы. Если наше единственное правило - "каждое действие должно быть согласовано с какой-то высшей целью", то по определению не существует рационального способа определить эту высшую цель. Как же тогда обеспечить компьютерной сети конечную цель, которую она не должна игнорировать или подрывать? Руководители и инженеры, которые спешат разработать ИИ, совершают огромную ошибку, если думают, что существует рациональный способ указать этому ИИ его конечную цель. Им следует извлечь уроки из горького опыта поколений философов, которые пытались определить конечные цели и потерпели неудачу.

 

КАНТИАНСКИЙ НАЦИСТ

На протяжении тысячелетий философы искали определение конечной цели, которая не зависела бы от соответствия некой высшей цели. Их внимание неоднократно привлекали два потенциальных решения, известные на философском жаргоне как деонтология и утилитаризм. Деонтологи (от греческого слова deon, означающего "долг") считают, что существуют некие универсальные моральные обязанности, или моральные правила, которые применимы ко всем. Эти правила не зависят от соответствия какой-то высшей цели, а скорее от их внутренней доброты. Если такие правила действительно существуют и если мы сможем найти способ запрограммировать их в компьютерах, то сможем быть уверены, что компьютерная сеть будет служить добру.

Но что именно означает "внутренняя доброта"? Самая известная попытка дать определение внутренне хорошему правилу была предпринята Иммануилом Кантом, современником Клаузевица и Наполеона. Кант утверждал, что внутренне хорошее правило - это любое правило, которое я хотел бы сделать универсальным. Согласно этой точке зрения, человек, собирающийся убить кого-то, должен остановиться и проанализировать следующий ход мыслей: "Сейчас я собираюсь убить человека. Хотел бы я установить универсальное правило, гласящее, что убивать людей можно? Если такое универсальное правило будет установлено, то кто-то может убить меня. Значит, не должно быть универсального правила, разрешающего убийство. Из этого следует, что я тоже не должен убивать". Говоря более простым языком, Кант переформулировал старое Золотое правило: "Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой" (Матфея 7:12).

Это звучит как простая и очевидная идея: каждый из нас должен вести себя так, как мы хотим, чтобы вели себя все. Но идеи, которые хорошо звучат в бесплотном царстве философии, часто с трудом перекочевывают на суровую землю истории. Главный вопрос, который историки могли бы задать Канту: когда вы говорите о всеобщих правилах, как именно вы определяете понятие "всеобщий"? В реальных исторических обстоятельствах, когда человек собирается совершить убийство, первым его шагом часто становится исключение жертвы из универсального сообщества человечества. Именно так, например, поступили экстремисты-антирохинья, такие как Виратху. Будучи буддийским монахом, Виратху, конечно, был против убийства людей. Но он не считал, что это универсальное правило применимо к убийству рохинджа, которые считались недочеловеками. В своих постах и интервью он неоднократно сравнивал их со зверями, змеями, бешеными собаками, волками, шакалами и другими опасными животными. 30 октября 2017 года, в разгар насилия против рохинджа, другой, более высокопоставленный буддийский монах прочитал проповедь для военных, в которой оправдывал насилие против рохинджа тем, что небуддисты "не совсем люди".