Незабываемое

Зная, что И. Г. Эренбург был гимназическим товарищем Бухарина, Анна Михайловна 27 января 1961 года письмом поздравила его с 70-летием. Перед тем ее необычайно тронуло, когда она встретила имя Николая Ивановича в первой части мемуаров Эренбурга «Люди, годы, жизнь», напечатанной в «Новом мире», — это было в СССР впервые после 1937 года. Вот фрагмент ее поздравления: «Когда я прочла опубликованную часть «Люди, годы, жизнь» и нашла там, хотя и мимолетные, но теплые воспоминания о человеке, написавшем предисловие к Вашему первому роману[13], о человеке, память о котором для меня свята, мне захотелось крепко пожать Вашу руку и расцеловать…»[14] «Мне было радостно получить Ваше письмо, — ответил ей взволнованный Эренбург. — Я тоже верю в то, что настанет день, когда и мои воспоминания о Николае Ивановиче смогут быть напечатаны полностью…»[15] Эренбург имеет в виду свои воспоминания о молодых Бухарине и Сокольникове — их не рискнул напечатать Твардовский, и тогда Эренбург написал Хрущеву, прося его разрешения на публикацию этой главы; увы, ничего не вышло. Эренбургу удалось лишь сохранить в тексте цитату, в которой упоминалась фамилия Бухарина, и еще — душевно вспомнить его, назвав только имя-отчество, без фамилии, — цензура была лютая.

После обмена письмами Анна Михайловна вместе с сыном Юрой побывала у Эренбурга дома; долго вспоминали Николая Ивановича (несколько эпизодов этого разговора приводятся в «Незабываемом») — эту встречу A.M. всегда помнила. Через некоторое время, под впечатлением того разговора, Эренбург написал еще одну главу о Бухарине для 4-й части мемуаров; он ее, в отличие от других глав, никому не показывал и даже не пытался опубликовать — дело было тогда безнадежное.

В 1986 году я показал A.M. машинопись этой неопубликованной главы из мемуаров Эренбурга. Не знаю, видела ли она ее раньше, но прочла внимательно и сделала ряд поправок. Возле описания последней встречи Эренбурга с Бухариным в Париже 1936 года A.M. решительно написала: «В апреле 1936 г. Н. И. не встречался с Эренбургом в Париже. Апрель я провела в Париже вместе с Н. И.». Прямых доказательств встречи (помимо признания писателя) не было — только косвенные (A.M. приехала в Париж 6 апреля, за день до этого Эренбург уехал в Испанию — понятно, что они не встречались. Но парижский доклад Бухарина был 3 апреля, и Эренбург на нем присутствовал; кроме того, он дал Николаю Ивановичу прочесть рукопись своего романа «Книга для взрослых», где в мемуарной главке был абзац о Бухарине[16], — мне это казалось достаточно убедительным). A.M. этих аргументов не приняла. Более того, когда в 1988 году сокращенный текст эренбурговской главы о Бухарине появился в «Неделе», она мне написала: «К публикации Ильи Григорьевича отношусь более чем прохладно, хотя она и теплая. Я слишком много знаю, чтобы многому поверить, а многое опровергнуть»; через год вернулась к этому: «С воспоминаниями в «Неделе», касающимися Парижа, я никак не могу согласиться. Он (Эренбург. — Б.Ф.) так внимательно слушал меня, когда я рассказывала ему о Париже, спрашивал и о цели командировки, и я по-прежнему сомневаюсь в том, что Н. И. и Илья Григорьевич в Париже встречались. Я же выразила мнение, что поездка была провокационная. Но это нельзя было загодя знать в Париже в 1936 г.[17]». Может быть, такое неприятие рассказа Эренбурга о встрече с Бухариным было вызвано решительным неприятием другого сюжета о Бухарине в Париже 1936 года — но об этом чуть ниже. Безотносительно к Парижу мрачные предчувствия Бухарина в его разговоре с Сокольниковым в Москве (конец 1935 — начало 1936 года) вспоминала вдова Григория Яковлевича[18]. Но и ее свидетельства A.M. не приняла. Говорю об этом не для того, чтобы продолжить спор с Анной Михайловной, отнюдь. Хочу лишь подтвердить, что ничего навеянного со стороны, никаких чужих суждений, пусть даже очень авторитетных людей, если только A.M. не была в их суждениях уверена, в текст ее мемуаров попасть не могло[19]. Это воистину ее воспоминания.

Твердость A.M. наиболее отчетливо проявилась в двух обсуждаемых ею сюжетах — о беседе Н. И. с Л. Б. Каменевым во дворе Кремля в 1929 году и о воспоминаниях Б. И. Николаевского про парижские разговоры с Бухариным в 1936 году. A.M. исходила из своего знания и своего понимания этих сюжетов, а также из анализа тех документов, которые были ей доступны.

Сцена, когда возбужденный Рыков прибежал к Бухарину и сообщил, что Сталин узнал о беседе с Каменевым (A.M. была ее свидетелем), описана впечатляюще. Бухарин тоща сгоряча решил, что это Каменев его выдал, рассказав все Сталину. С тех пор отношения с Каменевым испортились окончательно. Узнав о переговорах Бухарина и Каменева, Сталин хорошо использовал этот факт против «правых», что дорого обошлось им всем. Мысль о предательстве Каменева подтверждалась для Бухарина и показаниями против него, которые давал Каменев после ареста в 1934 году. На том и основывается суждение A.M. об этом эпизоде.