Незабываемые дни

А на другой день в отряде недосчитались человек тридцать партизан. Подались, видно, в другие отряды. Через день исчезла еще одна группа. Несколько человек удалось перехватить, и Свистун собственноручно расстрелял одного из них, объявив его злостным дезертиром. Потом, чтобы поднять боевой дух отряда, организовал несколько операций против ближайших гарнизонов. Проведенные без хорошей подготовки, без надлежащей разведки операции потерпели неудачи, и Свистун махнул наконец на все рукой.

8

На окраине городка, километрах в тридцати от базы лагеря Свистуна, за прикрытыми ставнями небольшого домика сидели в комнате два человека и вели тихую беседу. По тону разговора, по разным мелким признакам можно было угадать в одном из собеседников начальника, в другом — подчиненного. Подчиненным был Микола Збыневский, пришедший на явку. Он докладывал:

— Как видите, с отравлением у меня вышла осечка…

— Не слишком ли часто бывают у вас эти осечки?

— Ничего не сделаешь, уважаемый Иван Иванович. Условия, сами знаете, необычайно тяжелые. Хожу все время как на лезвии ножа. Еще хорошо, что в этом отряде такие порядки, что и самого черта никто не заметит, если привести его туда. Но с каждым днем все трудней и трудней. Отряд, по всему видно, долго не продержится, и мне придется серьезно подумать о новом пристанище.

— Почему же так получилось с этой… ну… с сестрой вашей, на которую вы так рассчитывали?

— Небольшая ошибка вышла. Не надеялся я, что будет она такой неподатливой. Знаете, такая принцесса-недотрога, что ей и слова не скажи. Хоть она и доводится мне родственницей, но оказалась совсем из другого теста, чем ваш покорный слуга. Как же, она комсомо-о-лка, у нее, видите, свои собственные взгляды. Да что говорить, чистая большевичка. Я рассчитывал на нее как на определенную приманку, надеялся, что действительно клюнет кто-нибудь из партизанских китов на эту приманку…

— Чудак человек! Вы попробовали бы ее страхом взять.

— Как?.

— Ну немножечко приподняли бы завесу да намекнули ей, какую роль играет она на самом деле. От страху сделалась бы шелковая и выполнила любое наше задание.

— Что вы, что вы! Да она сразу готовую петлю надела бы на мою шею.

— Тогда, может, ее просто… ну… в сторону с дороги, чтоб не мешала.

— Этого, пожалуй, не следует делать. Она ничего не знает, и в этом смысле ее нечего бояться. Наконец, и для меня удобней: как-никак я будто свой человек там, не очень будут коситься.

— Ну, смотри, Микола Игнатьевич, потом на себя пеняй, если что-нибудь такое… Она же и меня несколько раз видела, когда наведывался я к вам раньше в школу.

— Мало ли там народу побывало. Тут бояться особенно нечего. Вы хотели, видно, еще что-то сказать мне?

— Хвалю за догадливость, которой, кстати, вам не всегда хватает. Вот приказ: с сегодняшнего дня вы будете выполнять мои обязанности. Однако не думайте, что эти обязанности возлагаются на вас за какие-нибудь ваши особенные заслуги. Ваши минские дела с горкомом — одни провалы.

— Хорошенькие провалы, если через мои собственные руки прошло более полсотни человек.

— Это все пустяки, Микола Игнатьевич. Подполье как работало, так и работает.

— А Слышеня?

— Что же Слышеня? Арест его — случайность. Вы тут ни при чем.

— А кто разоблачил его?

— Это сделали бы и без вас.

— Что же, спасибо за хорошую оценку моей службы…

— А вы не волнуйтесь. Мы, как вам известно, работаем не за спасибо. Так вот, вы остаетесь на моем месте. Я передам вам список людей, с которыми будете иметь дело. Вот и все.

Иван Иванович встал, вышел из-за стола, как бы желая показать, что аудиенция окончена. Недорогой пиджак, брюки, забранные в чуть порыжевшие сапоги, выцветшая, но чистая рубашка, аккуратная старенькая кепка,— внешность простого рабочего. Густые прокуренные пшеничные усы, аккуратно подстриженные, делали его благодушное лицо спокойным и будничным.

Збыневский распрощался с начальником и покинул городок. Начальник. Он мало знал о нем. Только слышал, что тот работал месяца два рабочим на лесопильном заводе в одном из районов, а ранее будто бы служил где-то под Брестом и не успел эвакуироваться на восток. Збыневский не знал, что Иван Иванович Бовтик, как официально называл себя этот человек, проходил здесь специальную стажировку. С завода пришлось быстро убраться,— Бовтик проявил излишнюю торопливость: группа рабочих, с которыми он близко сошелся, таинственно исчезла. Вскоре стало известно, что рабочие арестованы немцами и расстреляны за городским кладбищем. Все начали обходить приветливого человека. Одни обходили, а другие внимательно присматривались к его поведению.