Незадолго до ностальгии

— Похоже, что так, — Киш задумчиво бросил в воду ещё один кусочек хлеба и посмотрел на еле заметные круги. — Само имя Вальтера Эго сохранилось только благодаря давней записи и, может быть, каким-нибудь генеалогическим древам, которые по сути — те же самые записи. А значит, связью между ним и нами служил текст. Точнее, между нами и его именем. Из этого логично было предположить, что связь времён в случае с Менялой без текста установить невозможно. Понимаешь? Текст, собственно, и есть один из видов связи времён — только не физической, а интеллектуальной. Поэтому для начала надо было воссоздать интеллектуальную текстовую связь из нашего времени — как бы навстречу древнему тексту, где упоминается Вальтер. Мой друг Валерий, который кое-что понимает в создании текстов, утверждает, что настоящий текст — это энергия, передаваемая сквозь времена и пространства. По-видимому, и здесь была задача создать такой интеллектуально-энергетический мост. А затем преобразовать интеллектуальную связь в материальную — устроив массовую дефенестрацию. Логично предположить, что заказ на тексты о дефенестрации как раз и был размещён с расчётом на то, что связь с Менялой возникнет у одного из авторов текстов. Внешне так всё и получилось, и понятно, почему Дана интересовало не твоё влияние на материализацию Эго, а то, почему из всех авторов текстов о дефенестрации счастливчиком оказался я.

— Но ты же сам ему и объяснил, помнишь?

— Помнить-то помню, — охотно согласился Киш. — И даже думаю, что они для себя добавили ещё каких-то объяснений. Например, что я писал чернилами и гусиным пером на латыни — так же, как, по-видимому, был создан текст монаха-доминиканца, сохранивший имя Вальтера Эго. Но, знаешь, что я тебе скажу? — Киш сделал паузу и посмотрел на Варвару: она, словно почувствовав его взгляд, тоже повернула голову, и следующую фразу он произнёс, глядя ей в глаза: — Но я-то точно знаю, — негромко продолжил он, — что всё это — лишь вторичные, поверхностные, внешние объяснения, совсем не главные. Главное было в том, что я перестал мечтать об установлении связи времён. Может быть, я оказался единственным из всех, кто писал о дефенестрации, кому стало наплевать. И это случилось благодаря тебе — с этим же ты не станешь спорить? Мы шли из парка, я был счастлив и думать забыл о дефенестрациях. И вот, когда я перестал ждать, оно и случилось.

— Но им ты об этом не сказал? — утвердительно спросила Варвара. — Про меня?

— Нет, конечно, — Киш в очередной раз «выстрелил» хлебным шариком вперёд. — Зачем? Ты же не хотела, чтобы я приплетал тебя к этой истории. Я и не приплетал. Тем более, довольно скоро я понял, что гордиться мне тут, в общем-то, нечем: меня же просто использовали, как манок — как подсадную утку, как червяка на крючке, как магнит, который должен притянуть Менялу. Не только меня, естественно, а всех, кто копал про дефенестрацию, просто так получилось, что Эго «клюнул» именно на меня. Всё это сильно отдавало магией — с жертвоприношениями и, вероятно, какими-то ещё ритуальными действиями. А магия не бывает плохой и хорошей, она всегда плохая, — что чёрная, что белая. Собственно, поэтому я выжал из своего звёздного часа гораздо меньше, чем мог бы.

— Значит, ты думаешь, что всё это было подстроено заранее, чтобы помочь Вальтеру Эго материализоваться?