Незадолго до ностальгии

— Знаешь, Киш, — наконец произнесла она, — когда ищешь правильный ответ, многие предположения и объяснения кажутся логичными и убедительными. Но когда правильный ответ находится, они сразу превращаются в интеллектуальный спам и выглядят нелепо, как несбывшиеся прогнозы. Ты даже удивляешься, как мог воспринимать их всерьёз.

— А тебе известен правильный ответ? — Киш заинтересованно сощурился. — Или ты предлагаешь мне представить себя в некоей точке, где правильный ответ известен? Это неплохой приём, чтобы вызвать необходимое ощущение, но не думаю, что он сейчас поможет.

— У меня есть ответ, который кажется мне правильным, — уточнила она. Я сейчас много думаю: почему одна и та же вещь кому-то кажется убедительной, а кому-то нет? От чего это зависит?.. Ладно, это потом. Помнишь, ты говорил про метод Галилея: надо не циклиться на том, что нам неизвестно, и что мы никак не можем проверить, а лучше сосредоточиться на том, что нам известно? Наверное, его можно было бы применить и здесь.

— Пожалуй, — согласился Киш. — И что, по-твоему, нам здесь известно?

— Кое-что, — ответила она со спокойной уверенностью. — На самом деле, я, конечно, не пользовалась методом Галилея — это было бы слишком мудрёно для меня. Помнишь, я говорила, что умею замечать мелкие детали? Когда Меняла упал перед нами, и ты сказал, что его дефенестрировали много веков назад, я решила: этот как раз тот случай, когда одна голова хорошо, а две лучше. Пусть Киш займётся главным, подумала я, а я займусь деталями — вдруг они потом пригодятся. И так получилось, что детали в этом деле и оказались… не главными, нет, — очень существенными. Ты извини, я не собиралась тянуть одеяло на себя, я хотела только помочь, но это не от меня зависело.

— Та-ак, — протянул он, — вижу, я совсем не подготовился — ни подарков, ни сюрпризов. А ты просто не устаёшь меня ошарашивать… И какие это были детали?

— Камень, — сообщила она. — Ты помнишь камень? Тот, который был у него в руке? Ты разглядывал лицо Менялы, а я стала разглядывать руку: он сжимал камень изо всех сил. Можно было подумать, что это от ярости или испуга, но почему бы не предположить, что камень составлял для него главную драгоценность, которую он ни за что не хотел отдавать?

— Но это же был самый обычный камень! — недоверчиво воскликнул Киш. — Или я чего-то не разглядел?

— Ты не разглядел, а я разглядела, — кивнула Варвара. — Знаешь, что это было? — она с любопытством посмотрела на него. — Это был самый обычный камень.

— И?

— Но он был в руке Эго.

— И что с того, что Эго держал его в руке? — по-прежнему не понимал он.

— Не просто держал, — напомнила она, — он его сжимал изо всех сил: я еле расцепила его пальцы, чтобы разглядеть, что это за камень. А потом… ты, может быть, мне не поверишь, но так и было: когда я положила камень обратно ему в руку, Меняла снова крепко сжал его. Это было жутко, Киш: ведь он уже умер! Бр-р-р! — по лицу Варвары скользнула гримаса отвращения и испуга, и она поёжилась, словно заново увидела шевеление мёртвых пальцев Менялы.

Но на Киша это сверхъестественное явление почему-то не произвело впечатления, — то ли от того, что он не видел его своими глазами, то ли потому, что в сравнении с самим появлением Менялы оно не казалось таким уж невероятным или просто сейчас этот нюанс не имел для него значения.

— Это, конечно, интересно, — кивнул он, — и даже мистично, но в чём тут улика?

— В словах Вальтера — он сам всё объяснил.

— Что-то я ничего не понял из его объяснений. — Киш в сомнении покачал головой. — А может, из твоих?.. Не вижу, как слова Вальтера связаны с камнем!

— Не видишь потому, что в тот момент, когда Меняла материализовался перед нами, тебе это было и не нужно, — подсказала Варвара. — Тебе было не до Эго-камня и по большому счёту не до Эго-слов. В тот момент ты отгадал главное — что произошло, и кто перед нами. И тебя это, конечно, потрясло — потряс и сам факт связи времён, и то, что на перекрёстке оказался именно Вальтер, о котором ты писал в эссе. И ещё ты думал, как быть дальше, как сообщить, что тобой установлена связь времён, и поверят ли тебе сразу или придётся доказывать, что ты не пьян, или что ты это не подстроил. А ещё, возможно, ты уже тогда стал догадываться, что их интересовали не твои изыскания о дефенестрации. Короче, тебе было не до мелочей — тем более, что ты с самого начала был убеждён, что расслышал слова Эго правильно. А я обратила внимание на камень и потому думала о нём. И о словах тоже: что значит «дух Давида»? Почему «дух Давида»? С какой стати «дух Давида»? Точно ли это его настоящее имя? Поэтому уже в Москве я полезла в словарь, чтобы уточнить, какие ещё значения есть у слова laris. И буквально рядом с laris увидела другое слово — lapis. Тогда всё встало на свои места: Меняла произнёс не «Laris Davidis», a «Lapis Davidis» — не «Дух Давида», а «Камень Давида».

— Но я точно помню, что он сказал laris, а не lapis, — возразил Киш.