Незакадычные друзья

– Советуем не шутит, – холодно предупредил он. – Следующая пуль летает в голову. Ферштен?

– Ферштен, – согласился Вячеслав, переглянувшись с Гольгиссером. – Вас, вероятно, интересует вот это?

Он вынул из рюкзака аппарат и поднял его высоко.

– Положить на земля! – тревожно скомандовал блондин, а его свита – не очень молодые люди, которые преданно смотрели на своего командира, – дружно сделали шаг вперед и синхронно сунули правые руки куда-то под пиджаки.

– Ишь ты, – восхитился Малахов. – Прямо, как дрессированные дельфины.

– Валерочка, – сквозь зубы спросил Владимир Антонович. – Почему дельфины?

– Они тоже одновременно из-под воды выпрыгивают, – объяснил Малахов.

Вячеслав поставил аппарат на камень рядом с Гольгиссером.

– Там с твоей стороны, – прошептал он, – есть реостат. Покрути его, он должен усиливать действие.

Изобразив на лице тупую улыбку, Гольгиссер неловко обнял аппарат, и чуть не свалил его с камня. Антенны аппарата испуганно затряслись, будто они вот-вот обломятся. Командирствующий блондин испуганно тряхнул пистолетиком и бросился вперед, инстинктивно протянув руки к аппарату. Гольгиссер сел прямо, сложил руки на груди и улыбнулся. Он наслаждался последовавшей сценой, как лучшим и единственным из поставленных им спектаклей.

Блондин задумчиво замедлил шаг, остановился, блудливо покачал бедрами и устремил взгляд на небеса. Пистолет упал в траву, но этого никто не заметил. Парни позади него тоже потеряли устремленность. Кто-то лег на траву, мечтательно глядя ввысь, кто-то простер руки к солнцу.

– О, ви шён ист дас! – продекламировал блондин и заметил Гольгиссера. – Их либе дих, фройнд, – вскричал он, демонстрируя непреодолимое желание обнять Полковника и объяснить ему, что все люди – братья, причем небо – необыкновенно голубое, а трава – такая зеленая, что хочется пролить над ней слезы и сочинить оду. Например, про беззаботного кузнечика.

– Ты какой тумблер поднял? – поинтересовался Вячеслав.

– Первый попавшийся. Нет, ты посмотри, что творят, – восхитился Гольгиссер.

Парни начали обниматься друг с другом. Некоторые снимали обувь, очевидно, чтобы почувствовать ногами землю и слиться с природой. Они пытались друг другу что-то сказать. Все их фразы начинались с прочувствованного «О-о-о!»

Было ясно, что никто не помешает им беспрепятственно сесть в вертолет. Подхватив хромающего Гольгиссера, который продолжал держать аппарат, не забывая направлять антенны в сторону разомлевших немцев, они двинулись вперед. За вертолетом стояли две черных машины с затемненными стеклами. Их дверцы одновременно открылись. Из одной машины с трудом вылез пожилой человек с ежиком седых волос на голове, из другой – молодой парень в серой футболке и черных очках, очевидно, шофер. На их лицах ьыло написанное изумление, переходящее в ярость.

– Они мне надоели, – пожаловался Гольгиссер и направил на них антенну, при этом опустив один тумблер и подняв другой.

– Люблю разнообразие, – сказал он.

Вылезшие из машин люди немедленно бросились бежать вниз по склону, бросив машины открытыми. Они махали над головой руками и кричали, в ужасе оглядываясь назад.

– Интересно, – спокойно произнес Вячеслав, – что будет, если смешать факторы воздействия? Включить другую эмоцию?

Гольгиссер, прислонившись к машине, восхитился идеей.

– Заодно и проверим дальность действия. Вот эту штуку мы еще ни разу не включали, смотри.

Он показал на крайний тумблер, который отличался от остальных только тем, что был покрашен в красный цвет. Он помедлил, и решительно опустил его вниз.

Немцы перестали изображать сцену из романтического балета и на секунду замерли. Потом они поникли, сбились в кучку, уселись в кружок, склонив головы друг к другу, и замерли. Вячеслав смотрел на них очень долго, но не уловил ни малейшего движения – немцы как будто обратились в каменные изваяния.

– Долго они смогут так сидеть? – обратился он к Саше.

– Нехай сидят, – легкомысленно заявил Саша. – Ничего не имею против. Так они мне гораздо больше нравятся.

– Владимир Антонович! Может они вообще того? В смысле, вдруг этот аппарат их убил?

– Ладно, выключайте его совсем, – согласился Владимир Антонович. – пусть оживают, но уже без нас.

– Герман, слышишь? – обернулся Вячеслав к Гольгиссеру, и успел заметить только отъезжающую машину. Разворачиваясь, она повернулась боком, из окна выглянула ухмыляющаяся физиономия Полковника, и он издевательски помахал всем рукой.

Под Москвой среди милых рощиц и извилистых речушек, над которыми ивы, склонившись, образовали густой душистый шатер, раскинулся сказочный терем с полукруглым крыльцом, белыми колоннами, уютными балкончиками и беседками. Среди его обитателей были… впрочем, легче сказать, кого среди них не было. Там не было полных домовитых бабушек, вяжущих носок, так же, как не было веселых молодых девушек, любующихся сиренью под окном и мечтающих о суженом. Впрочем, никого, кто был бы похож на суженого, там тоже не было. Вероятно, потому, что вряд ли они оставались бы там в живых дольше одного дня. Или часа.