Незакадычные друзья

Медсестру, которая уже перестала падать в обморок, привели в кабинет к следователю Малахову. Она успела прийти в себя и ушла в глухую несознанку, – на вопросы не отвечала, гордо отворачивалась и с презрением смотрела на залысины следователя. Малахов уже успел выяснить, что наркотик в шприце был чрезвычайно редким для России и употреблялся в основном в Америке, и то не в больницах, а лишь в спецтюрьмах для особо важных преступников в обстановке строгой секретности от Конгресса США. То есть Конгресс США старательно делал вид, что про употребление этого вида наркотика для дознания – в интересах государства, естественно, – ничего не знал. Судя по отпечаткам пальцев, в России медсестра не успела запятнать себя разногласиями с законом, и, следовательно, личность ее установить было затруднительно. Ожидая, пока заморские коллеги «пробьют» ее отпечатки, Малахов решил сыграть в доброго следователя, который убежден, что бедную женщину подставили злые люди, из-за которых она будет практически невинно страдать, в то время как коварные преступники будут наслаждаться жизнью на свободе.

– Я верю, что вы могли не понимать, что вы совершаете. Но если бы больной умер, то вам пришлось бы отвечать за убийство, – вещал Малахов. – Так кто же вас послал?

– Агапов Константин Владимирович, – сообщила медсестра.

Малахов откинулся на спинку стула и надолго задумался. Несмотря на залысины, он думал старательно, и чем больше он думал, тем больше убеждался, что гражданина Агапова кто-то крепко подставляет. Однако он покивал головой и сочувственно попросил медсестру подписать протокольчик. Медсестра автоматически расписалась, и Малахов тут же схватил разлинованные листки и стал разглядывать подпись.

– Ай-яй, как же вы неразборчиво подписываетесь, – сокрушенно сказал он, и тут же вскочил, спасая протокол от рук ожившей и потерявшей презрительную безучастность медсестры.

Пока вбежавший конвоир успокаивал женщину, надевая на нее наручники, Малахов сообщил ей, что теперь утаивать свое имя бесполезно, поскольку гражданин Агапов его все равно раскроет. Медсестра не была в этом уверена и пыталась схватить протокол зубами, после чего была отведена в камеру.

– Так-так, – сказал Малахов и потянулся к телефону. – и не таких раскалывали, – кровожадно добавил он и набрал Костин номер.

«Проводив» Костю до дверей отделения милиции, молодой человек в синей бейсболке остановился в некотором отдалении и удовлетворенно посмотрел на закрывшуюся за Костей дверь. Потом он сказал что-то в мобильный телефон и недовольно поморщился. Отыскал на другой стороне улицы скамейку, из которой было видно двери милиции, и стал ждать. Солнце палило вовсю, несмотря на то, что дело шло к вечеру. Он с тоской посматривал на киоск неподалеку, в котором продавалась минеральная вода, но скамейки не покидал, а лишь стирал пот с тонкого шрама, который тянулся к губе из-под темных очков. Пока солнце садилось, он все чаще посматривал на часы. Наконец, стрелка подползла к шести. «Финита. Конец рабочего дня!», – довольно вздохнув, констатировал человек и почти бегом побежал к киоску. Спустя несколько минут двери распахнулись и выпустили на волю немного обалдевшего Костю. Его вера в человеческую порядочность и вообще в незыблемость миропорядка была глубоко поколеблена.

Ирка только ахала, слушая его горестное повествование о том, как Малахов устроил опознание, где медсестра-убийца должна была опознать Костю, который, по ее наглому заявлению, поручил ей убить Леонида. В кабинете Малахов усадил, кроме Кости, еще трех человек, после чего ввели медсестру. От негодования Костя будто окаменел и рассеяно смотрел на портрет неведомого, несомненно великого сыщика на стене, размышляя о несправедливости судьбы. Медсестра долго колебалась.

– Странно, что вам требуется так много времени, чтобы указать на человека, который вам, как вы заявляете, знаком, – заметил Малахов.

Наконец, один из сидящих рядом с Костей кашлянул и стал нервно потирать ладонью коленку. Как позже узнал Костя, это был один из сотрудников милиции, которого Малахов изловил в коридоре, умоляя задержаться буквально на минуточку, хотя парень отпросился в этот день уйти пораньше, чтобы готовиться к своей завтрашней свадьбе. Вместо одной минуточки прошло целых двадцать, и он начал нервничать. Зато медсестра очень обрадовалась. Никогда не видя в глаза Кости, она решила, что если кто-то и должен нервничать на опознании, так это только он, и тут же торжествующе указала на сотрудника пальцем.

– Спасибо, спасибо, – торопливо закричал Малахов, и медсестру тут же увели.

– Нет, а как же, – настаивал Костя. – вы же видели, что она меня не знает…

– Видел, видел, – успокоил Малахов. – Спасибо, вы свободны.

– А как… а почему она… а откуда она знает, как меня зовут, – не сдавался Костя.

– Вы нам очень помогли, – твердо сказал Малахов. – Все свободны.

Слушая Костин рассказ, Ирка сидела за столом на кухне и сосредоточенно рисовала что-то на тетрадном листке и время от времени вскидывала на него вопросительный взгляд.