Незакадычные друзья

– Меры он принимает. Как же, – не очень уверенно отозвался второй. – Позволим мы ему!

Они немного помолчали.

– Что будем делать с этим типом? – спросил второй, кивая в сторону кустов.

– Сам замочил, сам и разбирайся, – огрызнулся первый и бросился на дорожку, к белеющей в свете луны бумажке.

– Э, погоди, – встревожился второй и бросился следом. – Сам говорил, надо объединяться.

Они вдвоем склонились над листком.

Не дожидаясь, как они будут разбираться с убитым конкурентом, Сережа потихоньку выбрался к машинам, в которых уже сидел донельзя довольный Курлыкин и переодевшиеся Миша с Олегом. Они сияли.

– Нет, как они нам поверили, а? – возбужденно говорил Олег.

– Почему ты считаешь, что поверили? – удивился Курлыкин.

– Так это… не возражали же?

– По машинам, – скомандовал Дымков. – Сейчас они выйдут.

Утром довольный Любушкин отправил начальству рапорт о группировках, участвующих в поисках неведомых восточных сокровищ. К рапорту, довольно толково составленному майором Курлыкиным, он прибавил: «… в противоправных действиях также участвовал труп, находящийся в настоящее время у могилы купца Нефедова». Последовавшая война между бандой Висковатого и еще тремя менее значительными бандитскими группировками имела небывалый размах. Сам Висковатый недоумевал, чем он мог вызвать такое внезапное озлобление коллег, с которыми он старался жить более или менее бесконфликтно. К концу недели количество его противников сократилось вдвое, а еще через пять дней – втрое. Висковатый мочил на всякий случай всех подряд, на радость органам. Криминальные авторитеты исчезали один за другим, не успевая удивиться. В Германию, тем не менее, прилетели представители двух банд и тщетно ждали инструкций, злясь на Висковатого, который и тут их перехитрил. Еще труднее было найти отель по схеме, которую так старательно уронил на кладбище практикант Олег.

Тем временем Прозоровы, не подозревая о кипевших страстях, наслаждались жизнью на даче у родителей Ксюшиных друзей и варили малиновое варенье.

Под знойным небом Аравии было спокойно. Луна, исправно проходя по небу по ночам, освещала неутомимо рыскающего по пустыням Малахова, который несся впереди всех, и его мог опередить только неотступно следующий за ним вертолет. Но он, почему-то, не опережал. Маломощный, видимо, был вертолетик. Наконец, сочтя, что они достаточно измотали и дезориентировали противника, они вернулись в Дубаи.

Администратор был несколько удивлен тем, что русская компания так разрослась. Немного покраснев, к удивлению Ирки, он спросил, как их разбить на пары.

– Но-но, – грозно сказал Орлов. – Думай, что говоришь. Какие еще пары! Давай нам один номер на двоих. Вот для них, – показал он на Ирку с Костей. – Пара – это они. Понял? – внушительно рыкнул он.

Администратор торопливо закивал головой, записывая что-то себе в журнал.

– Еще чего! – возмутился Владимир Антонович. – Им отдельные одноместные, пожалуйста.

Он нахмурился, пресекая Костину попытку возразить.

– Не собираюсь разврат поощрять, – объяснил он сердито.

– Так мы же все равно в Хатте… – растерялась Ирка.

– В Хатте они, видите ли, – проворчал строгий дед. – Тогда вы были без присмотра.

– Деньги экономили, между прочим, – попытался встрять Костя, взглянул на деда и поспешно заявил:

– Молчу, молчу.

– А нам давай номер на троих. – Он ткнул пальцем в Малахова, Орлова, и в себя. – И нечего хлопать глазами, дурак, – закричал он, когда администратор растеряно захлопал длинными ресницами.

В полном убеждении, что тройка русских мужчин занимается брутальной однополой любовью, администратор зачем-то сказал: «Яволь!», и торопливо вручил им ключи.

Непрерывно ругаясь, они поднялись на второй этаж. В этом отеле лестницы были снаружи и выходили на длинные террасы, идущие вдоль стен. Таким образом, двери всех номеров выходили на эти крытые террасы, уставленные плетеными столиками и заваленные верблюжьими подушками. Ирка загляделась на маленькие дворики внизу, лепившиеся к задней стене отеля.

– Ты посмотри, – удивленно дернула она Костю. – У них в будке настоящий далматинец! На цепи!

– Запросто, – не оборачиваясь, пояснил Орлов. – Далматинцы у них вроде сторожевых собак. Они злющие, вообще-то.

– Ну да, – не поверила Ирка и свесилась вниз. – Ах ты, мой бедненький, – засюсюкала она. – На самом солнцепеке! Жарко тебе! На!

И она кинула ему мороженое, которое она купила внизу, возле стойки администратора, и успела всего пару раз лизнуть. Мороженое плавно спикировало прямо на голову ничего не подозревавшему псу.

Огромный далматинец, который до этого мирно лежал, распластавшись у будки, вскочил, поднял голову и злобно залаял. Лаять ему было трудно, потому что приходилось трясти головой, чтобы скинуть с себя эту холодную липкую пакость, которая, неизвестно за какие грехи, шлепнулась на него с небес. Ему откликнулись все соседские собаки. Двери Иркиного номера давно закрылись, но псы еще долго перебрехивались, всячески выражая свое возмущение и сочувствие.